Екатерина Дей - Амир. Часть V

– Не может.

– И этих… двоюродных тоже.

– Каких?

– Новоявленных младших…

Она расхохоталась и махнула рукой, об этих и речи нет. А я вдруг подумала, а почему мы такую конспирацию развели: Сила явление энергетическое, она Амира будет просчитывать, а мы можем думать и говорить, всё что угодно, мало ли что глупым женщинам взбредёт в голову.

– Ты не права.

– Роберт!

Он стремительным движением встал на колено и опустил голову. Мы с Мари переглянулись – что это, его шутка или очередной приказ вождя? Но Роберт головы не поднимал, и я спросила:

– А где Фиса?

– Анфиса разговаривает со своим женихом.

– С кем?

– Женихом.

Роберт головы так и не поднял, и голос звучал глухо, очень напряжённо. Мари решила уточнить, хотя задала вопрос скорее в надежде, что Роберт поднимет голову:

– С Джоном?

– С Семёном.

– Каким Семёном?

– Женихом.

– Роберт… но это же было двести лет назад… Сэм!

Фиса тогда сказала, что Амир обратил её жениха Семёна… который превратился в Сэма и не помнит прежней жизни. Ах, вождь, хитро-мудрый вождь, что же ты придумал, какое испытание устроил влюблённой паре. Мари тоже вспомнила тот давний трагический момент, когда Фиса рассказала свою историю и призналась, почему стала ведьмой и хотела меня убить.

Когда Роберт поднял на нас взгляд, его глаза были настолько никакими, что я прижала руки к груди:

– Роберт… Фиса… она уже другая…

Но он спокойно встал с колена и сложил руки на груди, заговорил тяжёлым мрачным тоном:

– Рина, ты не права. В Пророчестве говорится о женщине-жертве, не уточняется, какой – жены или дочери. Или просто женщины, которую полюбит вождь.

Такой резкий переход смогла осознать только Мари, я ничего не поняла – передо мной стояла Фиса с глазами, полными отчаяния от своей народившейся неправильной любви к Роберту.

– И мы не должны говорить о его отношении к себе?

– Нет. Нельзя менять энергию слов и чувств, любое слово действует на поток и может направить его в том или ином направлении. Вам нельзя даже упоминать имени вождя.

Рядом с Робертом появился Вито и так же мрачно посмотрел на нас.

– Вито, что случилось?

– Мари уезжает.

– С тобой?

– С Робертом.

Мари подскочила с дивана, но Вито даже отодвинулся, почти отошёл за спину Роберта.

– Почему?

– Никаких отношений, которые могут спровоцировать движение энергии Силы.

В ужасе я закрыла лицо руками, всё правильно, никакой любви: Вито будет страдать рядом со мной, Роберт и Мари вдалеке со своими персональными страданиями. И Фиса. Вот оно – поэтому появился Сэм! Никаких чувств, всё по-настоящему, чтобы убедить Силу, что никакой любви вокруг нас нет, все в страдании от отсутствия любви.

– Это неправильно!

Мой возглас удивил всех, Мари вздрогнула и схватила меня за руку, а гиганты качнулись ко мне. Я громко повторила:

– Неправильно! Нельзя всю жизнь от неё бежать и прятаться, она всё равно догонит! Это пророчество для того и написано, чтобы напугать всех, не дать возможности появиться самому чувству. Сила всегда этого боялась у вождя, что он станет другим и изменит всех, кто рядом с ним. Он сам… он сам – сила, та сила, которая может всё переделать по-своему, как он решит! Сам полюбит и… и допустит любовь у всех, кто его окружает, увидит их любовь… их увидит… Мари, он сейчас видит тебя, понимаешь, тебя и твою любовь!

Мы упали обе, просто повалились как пустые оболочки. Я лишь заметила безумные глаза Роберта, почувствовала его руку, прежде чем меня накрыла темнота.

Странное состояние одновременно тяжелого тела и невесомости. Я чувствовала свои чугунные руки, пальцы не разгибались, и ноги не двигались. Но при этом ощущалась лёгкость движения в пространстве. Нигде и никак, ни проблеска света, ни одной звёздочки в абсолютной темноте. Скафандр и космос.

Детский голос звонко прокричал:

– Вставай, чего лежишь, все уже пришли, а ты лежишь. Вставай!

Я попыталась открыть чугунные веки, но не смогла и голос опять повторил:

– Вставай! Не ленись, делай что-нибудь!

С трудом мне удалось раздвинуть губы и прошептать:

– Не могу…

– Все пришли, а ты ленишься.

– Не могу…

– Тогда мы тебя здесь оставим.

– Где…

– В Пустоте.

– Нет…

– Вставай.

Чугун не разгибался, я уже исцарапала все пальцы. Почему течёт кровь, если пальцы, всё тело из металла. Но каждая капля крови, вытекавшая из царапин, разъедала скафандр, он откалывался большими кусками и улетал в тёмную пустоту космоса. Боль уже колыхалась острыми гранями по коже, начинала проникать в тело, ломать кости. А весёлый голос требовал:

– Не ленись, мы ждём, вставай… вставай…

И куда вставать в безвоздушном пространстве, ногам опоры нет, особенно когда все кости поломаны. Уже несколько детских голосов закричали:

– Нам некогда, вставай. Вас двое, она умрёт, если ты не встанешь.

Мари! Воспоминание пронеслось молнией, и я взмахнула рукой, показалось, что она сразу оторвалась, такая была боль, но тут же дети обрадовались и успокоили:

– Встала, она встала, мы уходим, теперь сама.

С трудом открыв глаза, я сразу застонала от боли, кто-то рядом прошептал:

– Рина… ласточка ты наша…

Но темнота опять окружила, и я улетела в неё, превратилась в маленькую звёздочку.

Тихонечко постанывая от боли, я лежала на постели, а Фиса оборачивала меня в зелёную простыню. Рядом со мной лежала Мари, уже завёрнутая как кокон. Только она не стонала, героически переносила боль.

– Лебёдушка, птица сизокрылая, ласточка…

– Фиса… я лягушка на асфальте…

– Она, она, лягуха самая что ни на есть, лапки в стороны раскидала…

– Больно же…

– Ты глянь, как девица наша терпит, ни словечка, ни стона…

– Я старая, мне можно.

И Мари подала голос:

– Рина… как ты смогла…

– Мари, как видишь, не могу молча, а ты молодец…

– Как ты смогла всё вытерпеть?

– Машенька, ты не вороши, нашей ласточке сейчас силы нужны, да и тебе тоже…

– Не буду.

Как оказалось, в сознание мы пришли одновременно, только я потом опять рухнула в темноту, а Мари смогла удержаться. Поэтому Фиса её уже в третий раз оборачивает, а меня всего во второй. Больно ужасно, кожа чувствует прикосновения мягкой ткани, как будто её натирают наждачной бумагой.

Вито и Роберт куда-то исчезли, вокруг нас суетилась только Фиса. Но простыни уже были готовы, значит, кто-то помогал ей. И получается, что не дни лежания, а часы, может минуты. На мой вопрос, где все, Фиса только вздохнула:

– Делом заняты.

И удивительно, она не ругала меня за мои слова, которые спровоцировали удар Силы. Хотя при этом пострадала и Мари. Боль мешала думать, и я решила отложить такой сложный процесс на потом.