Александра Давыдова - Лихорадка

…1922 г.

Я знаю, что сделаю: я попрошу ее руки! Утешу разбитое сердечко.

Ведь Весновский отказался ехать самым решительным образом – он весь осунулся, потемнел с лица и еще больше напоминает Мефистофеля со своей новенькой пегой бородкой. Что-то гложет его, о чем не знаю даже я. К тому же теперь мы высвобождены от клинической практики и полностью занимаемся в лаборатории. Все меньше во мне остается от нормального врача, все больше – от нечистого коновала и вивисектора. Даже демонический Ванька-Потрошитель в Лондоне, и тот резал меньше, чем мы за истекший год. Можно возразить: он губил людей.

Но – что делаем мы?

…Нет, я совершенно определенно сделаю Лизе Калитиной предложение!»

***

Сама Лиза до последнего не хотела идти встречать гостя. Ей казалось, что стоит только появиться в гостиной, и придуманный ею образ развеется, исчезнет, его унесет вслед за мелкой поземкой зимним ветром, задует, как свечу. Лишь когда Марфуша зашла к ней в комнату и ворчливо доложила – явиться, мол, изволили – Лиза осмелилась подняться со стула, на котором просидела полдня, терзая в пальцах тонкий платок.

Что он? Прибыл из вежливости?

Прочитал ли ее письмо?

Понял ли, кому были адресованы все теплые слова?

Станет ли он тем самым рождественским чудом, которого так ждут дети?

Или останется лишь провинциальным знакомцем?

Потом Лиза улыбалась, блестела глазами, смеялась над шутками отца, в то время как кончики пальцев ее были холодны, как лед.

Она улучила момент, когда отец направился в кабинет – «подымить вволю», как он говорил, а мать почувствовала себя плохо и решила прилечь.

– Не хотите ли поглядеть на мою библиотеку, – чуть слышно пробормотала Лиза, но Резанов услышал и, более того, кивнул с горячностью, будто только и ждал этого приглашения. Чинно, бок о бок, они направились к книжным полкам, но около них Лиза почувствовала, будто пол уходит у нее из-под ног, и опустилась на софу.

– Давно хотел сказать вам… хотел… – проговорил Игнат и нервически потер узкий подбородок. – Понимаю, это звучит дерзко, и мне стоило сначала поговорить с отцом вашим… Лиза, – прошептал он чуть слышно.

Она медленно подняла на него глаза. Они молили, эти глаза, они доверяли, вопрошали, отдавались.

Резанов не выдержал, шагнул к девушке, встал на колени и прижал зардевшееся лицо к ее плечу.

Послышался трепетный звук, похожий на прерывистый вздох, и Лиза коснулась его волос.

– Ваша, – она прошептала чуть слышно.

– Вы… вы любите меня?

– С того момента, как только увидела вас.

– Но… Как это может быть! Что вы говорите?! – Резанов вскочил и заходил вдоль книжного шкафа туда-обратно. – Мы не должны… Я не должен! Я люблю вас, однако… мои чувства в смятении. Воспользоваться вашей молодостью? Вашей чистотой? Доверием товарища? Мог ли я?.. Смею ли?.. Нет!..

Лиза всхлипнула и выбежала из комнаты.

Через час, когда она выплакала непрошенные слезинки, удостоверилась у зеркала, что пудра достойно скрыла следы расстройства и вышла в гостиную, оказалось, что Резанов уже уехал.

– Малец прискакал от Весновского, – отец развел руками, будто извиняясь за торопливость гостя. – Велел срочно ехать в больницу, снова у них спешка какая-то…. Операция… вопрос жизни и смерти. Врачи, божьи люди. Просил передать тебе извинения, что не сумел проститься.

Лиза одеревенело кивнула в ответ, растерянно улыбнулась и вернулась в комнату.

Бросилась на кровать. Слез уже не было. Сон не шел.

Не хотелось размышлять о причинах его бегства. Хотелось забыться. Не думать о своей сердечной горести, переживая о чужих.

Она босиком подошла к шкафу и наугад вытащила из глубины полки книгу. Тургенев. Вернулась в постель, придвинула лампу поближе и погрузилась в чтение.

«Она медленно подняла на него глаза. Они молили, эти глаза, они доверяли, вопрошали, отдавались… Я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь пробежал по мне жгучими иглами, я нагнулся и приник к ее руке».

Что это? Лиза отбросила книгу на пол, будто та превратилась в омерзительную скользкую змею или жабу. Страницы зашуршали, переворачиваясь. Казалось, что пальцы горят от ядовитой слизи. Как он узнал? Зачем он написал это?

– Я Лиза, – пробормотала она. – Не Ася.

В лунном квадрате строчки вырезывались на бумаге так, что было больно глазам.

«Лиза Калитина». – писал Тургенев. – «Калитина»

Она не выдержала напряжение, сжала виски ладонями и судорожно всхлипнула несколько раз. Потом, отбросив одеяло в сторону, начала быстро одеваться. В конюшне есть лошади… Она не умеет ездить. Разве не умеет?.. Воспоминания путались и сталкивались в голове. Ей нужно в Мценск. Объяснение не закончено.

Белой растрепанной тенью Лиза выбежала во двор.

***

«…1923 г.

Лишь сейчас смог решиться написать.

Все прошло – и Рождество давно миновало.

Я поехал к Калитиным, полный решимости, и возможность переговорить с Лизой, как ни странно, все же представилась мне.

Увы, потом все произошло далеко не так, как грезилось в сладких снах.

Я не успел со своим предложением, ибо Лиза первой призналась, что полюбила меня, как только увидала. Оставалось только уверить ее, что я тоже люблю ее, что обрадовало бы бедную девочку неимоверно… Даже этого я не сумел.

Возвращение во Мценск мне следовало бы приравнять к сошествию в ад: оказывается, я не смогу спасти кого бы то ни было от сердцееда Весновского, презревшего любовь ради науки!

Хуже того: теперь придется работать плечом к плечу с человеком, ищущим в работе спасения от отвергнутой любви. А я, получается, – тот низкий подлец, что обманул доверие и разбил столь возвышенные отношения…

Смогу ли я смотреть в глаза Весновскому?

И как тут решиться повидать Лизу? Или – как жить, не видя ее?

…1923 г.

Весновский, кажется, так ничего и не заподозрил.

По крайней мере, собираясь отбыть в Петербург со всеми материалами и подопытными, он предложил место в новой лаборатории и мне.

Это новые перспективы, это новые горизонты. И возможность разобраться с тем, что творится у меня в душе.

….

…1925 г.

Работа завершена. Новые биологические работари, конечно, нимало не похожи на измышленных господином Чапеком механизмов, однако, по существу, способны на столь же значительную работу, не менее послушны и выносливы. К тому же, обликом они приятны глазу, не вызывают паники у суеверного простонародья и крайне выгодны к применению.

Возможно, работа Весновского будет выдвинута на премию господина Нобеля.

…Не могу я так.

Ощущение бессмысленности, беличьего бега в колесе сделалось совершенно подавляющим. Мы представлены в лучших домах, а уж радужные перспективы медицинской стороны изобретения Весновского привлекают немыслимое количество престарелых и только пожилых состоятельных людей. И знати, конечно.