Александра Давыдова - Лихорадка

Важна Тонина работа, но будто душно ей в торжественном сумраке склада, в величавом электрическом блеске цехов. И даже в дружелюбной сутолоке столовой, в радушной атмосфере кружка самодеятельности, в строгой – комсомольского собрания… Томиться. Чахнет. Тянет Тоню прочь от людей, в раздольные поля, к звенящей речке. Неспокойное сердце бьется в юной груди подраненной птицей.

Причиной всему – ударник Шатров.

Вон его фотография на доске почета. Простое юное лицо. Прямой нос, открытая улыбка. Светлый чуб набок.

И невдомек Шатрову, что Тоня до рассвета не смыкает глаз, что не спасают ее от бессонницы – ни обкомовские брошюры, ни поэты Есенин и Горький.

Не обращает внимания на юную учетчицу ударник Шатров. На первом месте для него – Завод. Важнее частного, превыше личного для него – План. Не подведет соратников, не ударит в грязь лицом русоволосый богатырь!

Хотя чего скрывать… Порой случается, что в часы отдыха и культурного досуга, замечтается молодой рабочий. Задумается, подперев чисто выбритую щеку крепким кулаком. И вспомнятся бирюзовые глаза, обсыпанные конопушками щеки, заливистый смех да обрывок песни…

Доярка Лиля из передового молочного совхоза «Заветы Ильича».

Эх, Шатров-Шатров… Не замечаешь ты своего счастья… Вот оно – искоса поглядывает на тебя влажными черными очами, на миг оторвавшись от учетной табели.

Хотя чего уж, дело молодое!

А с многометровой высоты, с крыши завода, смотрят вниз строгие неподвижные лица. Это ударники производства. Герои социалистического труда, увековеченные в граните. Пристально смотрят они на потомков. Хорошо ли трудится новое поколение советских людей? Выполняет ли заветы отцов и дедов?

Что сказать вам, наши гранитные вдохновители?

Примите отчет – Трудимся хорошо, товарищи! Заветам верны!

***

Иван Клодин, закрыв глаза, с жадностью втягивает ноздрями вечерний воздух. С удовольствием ощущает в нем метановую ноту прелого сена, ароматы раскаленной стружки, кипящего масла, трудового пота. Высится громада завода, желтым горят узкие бойницы окон, в клубах дыма и пара проступают барельефы со снопами и звездами, серпами и молотами. Замерли статуи героев на крыше – будто вот-вот стронуться с места, оживут.

Снова сердце беспокоит – Иван отпустил водителя, решил пройтись.

Идет – в легоконьком плаще из болоньи, с портфелем под мышкой, пружинящей походкой – привычным маршрутом мимо заводского клуба. Сколько хожено им. Как молодит, будоражит этот маршрут – в прозрачном вечернем сумраке, в приятной усталости оконченного трудового дня.

Но что-то еще смутное бередит, не дает мыслям принять привычный размеренный ритм. Что-то тревожит Клодина.

Из-за угла падает широкое пятно света, доносится музыка.

Но что это за музыка? Что за варварский, визгливый мотив? Что за подвывания мартовских котов, истерическая колотьба клавиш?

Иван хмурится. Завернув за угол, застывает в недоумении.

Что за зрелище? В мерцании светомузыки, в клубах табачного дыма – попугайское шествие, дикий карнавал нелепиц – ярко-оранжевые и горохово-канареечные спины, красная замша, частокол клетчатых брюк-дудочек, ослепительность носков, взбитые единорожьи «коки», стрелки галстуков-селедок, метающиеся подолы, кровавые пятна помады, гипнотический бег оленей по развратным свитерам…

И в этом вертепе, в этом пристанище дешевых пижонов и пустоголовых кривляк – мелькнули на миг Ее черные глаза, непослушная прядь, выбившаяся из под косынки.

Тоня…?

Иван непроизвольно хватается ладонью за бок. Опять кольнуло? Или?

Эта, новая боль – поселилась не там. Ее место – глубоко внутри. И тем она губительнее в разы.

***

Клодин не в силах терпеть такое непотребство. Как лицо лично ответственное и властью обличенное, сжав кулак, отмахивая портфелем, как сабельными ножнами, спешит на свет огней, на пестроцветье нарядов – пресечь на корню, извести, запретить!

Врезается в толпу, как ледокол. Чувствует разгоряченное дыхание, алкогольный дух. Они молоды и дерзки, и пестрые тряпки, что напялили на себя, гордо несут как знамена своей новой эпохи.

Как возмущают они Клодина!

Как взбешен он их показным упрямством, вызывающей дерзостью! Непочтительностью!

И Тоня – вновь мелькнули за раскрасневшимися лицами, за набриолиненными патлами – ее черные глаза. Обожгли. Пронзили насквозь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.