Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

Но Николя прекрасно отдавал себе отчет, что подобные шуточки с представителем высшей власти на селе уже изрядно припахивали вольнодумством и могли легко заслужить батогов. А у нас в Малороссии с такими вещами не церемонятся и дела в долгий ящик не откладывают…

– Хлопци, спрячьте ж меня куда-нибудь, – взмолился козак Чуб. – Но так, шоб я своими очами бачив, як тот вражий сын, шоб ему по ночи в своей же хате на сале пидскользнуться да задом на кота хряпнуться, до моей Солохи домогаеться!

– Вашей? Та вы женитесь сперва.

– И женюсь!

– От женитесь, тогда и будете указывать, шо нам робить да как!

– Ах ты ж, щенок. – Вспыхнувший Чуб поднял было руку на закусившего удила Вакулу, но в дверь властно ударили кулаком.

– Солоха, отворяй! Бо в твоей хате шум який-то, буде хто тарелки колотит та ругается матерски, так, шо поневоле заслушаешься. – В голосе сельского головы отчётливо звучали самые игривые нотки. – Так, може, там воры? Може, то нечистый шалит? Може, нам з тобою лучше у той же баньке отсидеться, от греха подальше, а? А?!

Приятели быстро переглянулись и в четыре руки засунули степенного козака Чуба в мешок с дьяком. Снизу пискнуло, чихнуло, хрустнуло, выматерилось, но не протестовало. И правильно.

Дальше вопрос об том, открывать или не открывать дверь, встал ребром! Голова был мужчина видный, массивный, в плечах не меньше Вакулы, а ежели в рост, так, пожалуй, ещё и на голову выше.

Свалить его вдвоём, используя фактор неожиданности, парни, разумеется, смогли бы, но сама попытка накинуться с кулаками на представителя сельской власти имела бы в сём случае столь далеко идущие последствия, что, пожалуй, могла бы довести героев наших вплоть до сахалинской каторги…

– Шо робить будем?

– А я откуда знаю?

– Та вы ж у нас весь из себя образованный!

– Ну, попробуй сам хоть раз что-то предложи.

– Як?

– В пропорции!

– Вже люто ненавижу это слово…

О большем договориться не удалось, поскольку дверь в баньку вынесло едва ли не с косяками, а бледный, как козье молоко, пан голова на четвереньках начал бегать по предбаннику, пока не нашёл ещё один мешок, не залез в него и не завязался самостоятельно, хоть последнее трудно себе представить.

Николя и Вакула выкатили глаза друг на дружку.

– А чего вы здесь делаете, добрые люди? – с интересом спросил чёрт на тощих немецких ножках, просовывая свой любопытный сопливый пятачок в предбанник. – Я его не обидел, грубого слова не сказал. Тока хлопнул дружески по плечу да спросил вежливо: «Как здоровьечко, пан голова, отчего в гости не заходили, ждём тебя, давно ждём-с!» А он вдруг…

Кузнец только перекрестился со всей возможной торжественностью, а Николя даже не мог объясниться впоследствии, какая чудесная сила заставила его схватить мешок с инструментом и огрести им нечистого по башке. Чёрт рухнул, как пьяный лях под Конотопом, задрав кверху нечищеные копытца.

– И шо вы натворили, паныч?

– Ты хотел чёрта поймать, вот он!

– Та я ж его живым взять собирался. За каким, прости господи, огородным хреном мне тут дохлый чёрт сдался?!

– На тебя не угодишь…

– Ох и чья бы корова про то мычала, – уже гораздо спокойнее буркнул и впрямь весь день чем-то недовольный кузнец, быстро одеваясь. Николя последовал его примеру.

Рогатого гостя с хвостом и копытцами они сунули в мешок. Нечистый через раз дышал в одну дырочку, значит, покуда живой. По молчаливому обоюдному согласию остальных участников весёлой банной затеи решили никуда не выпускать. Ну, по крайней мере, не сейчас.

Полежат в мешках до утра, успокоятся, отоспятся, а там уж будем думать. В конце концов, Бог не выдаст, свинья не съест. Однако, уходя, хозяйственный кузнец поднял выбитую дверь, вернул её на петли и для верности прибил её к косяку тремя гвоздями.

– Як там маменька у хати? Притихла навродь…

– Вроде да, не слыхать. Ты, кстати, полено-то убери, смысл теперь женщину дома держать?

Вакула так и сделал, после чего взвалил мешок с побитым чёртом себе на плечо и припустил к калитке. Николя пропустил приятеля и осторожно прикрыл калитку за собой.

Но не успели они отойти и на десяток шагов, как раздался жуткий шум. В печной трубе громыхнуло упавшим ведром, а мгновением позже прекрасная Солоха на помеле, взлетая прямо к Млечному Пути, оттолкнулась пяткой от Пояса Ориона, на миг запуталась в Волосах Вероники, посмотрела сама на свое отражение в зеркальном серебре полумесяца и, ругаясь на чистом польском, опять нырнула в трубу!

– Ох и «прекрасная» же пани Солоха! Отродясь бы не подумал, что ведро угля и золы способно так эффектно изменить внешность женщины.

– А то ж! Добра затея была такую проказливую шутку ей пидсунуть. Та я ще пару новых слов на приятном языке католическом выучил. Ох, мамо, а мы вам дверь отпирали…

Приятели, ухмыльнувшись, вдохнули полной грудью бодрящий свежими ароматами воздух украинской ночи и поспешили к кузнице. Поверьте, если уж вас так припёрло о чём-либо советоваться с нечистым, то делайте это, предварительно приковав его за ногу к наковальне и угрожая облить святой водой так, чтоб плешь образовалась не хуже, чем у доминиканского монаха. Так, чтоб потом собачий сын и рыла своего не мог сунуть в пекло, где над ним в тот же миг не только беззубые ведьмы по-лошадиному ржать станут, а и любой мелкий бес, что может быть росточком с ноготь, да всё одно хихикал бы тоненько и обидственно аж до крайности!

То есть, ежели кто вдруг не понял, разводить приятельство с нечистью никто из наших героев не собирался.

Вакуле, как человеку глубоко религиозному и набожному, даже мысль сия в голову бы и не стукнула. А молодой пан гимназист хоть и не чужд был идее разных опытов во имя госпожи науки, тем не менее умел учиться на своих ошибках. Да и опыта того теперь у обоих было… хоть чумацкий воз лопатой грузи! Нахлебались уже всего и всякого полным половником, без хлеба.

Кто бы вообще поверил, что в крохотной Диканьке, которая на просторах Российской империи даже безымянной точкой не отмечена рукой щепетильного картографа, могут твориться столь чудесные вещи. То сечевой чёрт в шинке палёную горилку пьёт, то ведьма-красавица на козачьей спине сидит, то русалки из воды выйдут погулять под лунным светом, то запорожец в своём курене заставляет вареники самим в сметане полоскаться да ему же в рот скакать!

Разве могло бы нечто подобное произойти в благочинной Москве или блистательном Санкт-Петербурге? Да и кто ведает, сколько ещё волшебных историй знает наша улыбчивая малая родина…

– Так, добре дошли, – почти по-болгарски выдохнул Вакула [6] «Добре дошли!» в переводе с болгарского означает «добро пожаловать!». , хотя, по чести говоря, до его маленькой кузницы они скорее бежали, чем шли. – Давайте так, паныч, я мешок развяжу, а вы наготове стойте. Как вдруг чёрт сиганёт рогами вперёд, тут вы его и захапаете!