Андрей Белянин - Ночь на хуторе близ Диканьки

– Извинений не будет, – ещё раз предупредил Николя.

Нечистый покосился на Вакулу.

– А я шо, самый дурный?! Могу до того ще и промеж рогов леща добавить.

– Фараоны египетские, – шмыгнул пятачком ухажёр дражайшей пани Солохи. – И чёрт бы с вами… хотя я и так тут. Ладно, ежели в двух словах, скажу: чтоб вы ни сделали, а господин исправник только своим глазам верит. Ни слухами, ни уговорами, ни даже той справкой от Байстрюка его не проймёшь. Однако же один способ есть, но он непростой.

– Какой же?

– Сказки надо читать. Вот припомните ли вы одну такую, про то, как простой козак клад нашёл, а мама у того козака была болтливее всех сорок в Закарпатье?

Николя с Вакулой переглянулись, и… это было их роковой ошибкой. Нечистый прыснул с места, как тощий уличный кот по мартовскому гулянью! В один миг шмыгнул между ног, прыгнул с места в оконце, выбил рогами стекло и скрылся в начинающей светлеть ночи.

Кузнец свистел и гикал ему вслед, пока рогатый искуситель рода человеческого поднимал клубы пыли по просёлочной дороге от Диканьки в сторону Полтавского тракта. А может, оттуда прямиком и до турецкой границы, в подданство султана, каким-нибудь мелким шайтаном в гарем устраиваться. А чем, собственно, не карьера?

– Утёк, паныч Николя! Так бежав, шо тока копытца сверкали, думаю, его теперь и на тарантайке самого пана исправника не догонишь!

– Ну, нам оно и не надо. А вот скажи-ка мне лучше, ты эту сказку про козака с кладом помнишь?

– А то! Рассказать?

– Сделай милость, – попросил молодой человек в тихой надежде, что если это та самая история, то у них и впрямь есть шанс избавить Солоху от всех и всяческих неприятностей.

Не будем так уж дотошно пересказывать сюжет, который, кстати, повторятся и в русских, и в белорусских, и даже в европейских сказках, ибо устное народное творчество разумных границ не знает. Суть одна, мужчина, нашедший клад, вынужден обставить свою находку таким фантастическим образом, чтобы его болтливой жене (маме) никто и нипочём не верил. Далее, спойлерить не станем, вернёмся к нашему линейному повествованию…

– Ну что ж, – удовлетворённо потянулся молодой человек, сладко зевая во весь рот, когда его друг закончил сказку. – Есть две новости, хорошая и плохая. С чего начнём?

– Та уж давайте сперва ту, шо дурна, – обречённо махнул рукой Вакула.

– Похоже, ты сегодня пропустишь службу в церкви.

– Прости, Господи, меня грешного, – широко перекрестился кузнец. – А яка ж тогда добра новость?

– Даже если господин исправник сочтёт твою маменьку ведьмой, ему всё равно никто не поверит. Да и он сам себе в первую очередь!

– Ох, думается мне, паныч, шо вы затеяли яку-то чудесну проказу. И что ж? Я з вами!

Приятели церемонно пожали друг другу руки и, не тратя лишнего времени, приступили к делу. А успеть надо было очень и очень многое. Не станем забегать вперёд, раскрывая все карты или же, по-новомодному, московскому выражению, расставлять рояли в кустах. Хотя кому бы взбрело в голову покупать столь дорогущую и не нужную ни в одной хате вещь?

Даже у самого пана головы нет в доме рояля, а коли душа под горилку пляски потребует, так проще кликнуть музыкантов из шинка, поставить им штоф, дык они, добрые люди, такое на скрипках, дудках да на бандурах сыграют, что хоть в высшем обществе послушать незазорно будет, а тот рояль – на дрова вместе с кустами! Тю на них!

Господин исправник тоже очень важный чин. Живёт в городе, в каменном двухэтажном доме, держит коляску и пару лошадей. Любой жаждущий оторвать его поутру от дел государственной важности, хоть простой мужик, а хоть бы и степенный козак-хуторянин, рискует быть выпоротым.

Чтобы подать ему прошение, одной курочкой или же, скажем, крынкой сметаны никак не отделаешься. Сперва заплати рубль целковый, после выкладывай в приёмной колбасы, окорока копчёные, крупу гречишную, сало да самогон, а уже потом, оставив всё это на кухне или в коридоре, кланяйся и проси нижайше принять бумагу к рассмотрению.

И бумага та должна быть написана по всем правилам, хорошим почерком, без помарок и клякс, а не то опять же взашей, и весь разговор. Господина исправника боятся больше пана головы! Да что там, и сам коллежский асессор вполовину не так грозен. К тому же проезжает мимо Диканьки раз-два в год, на резвых лошадях и в самой быстрой в округе тарантайке. И слава богу, как говорится…

Церковная служба в воскресенье на селе тоже праздник особый. Народ наряжается самым наилучшим образом. Козаки начищают дёгтем да смальцем сапоги свои, не пьют с утра и на церковном дворе не нюхают табак. Бабы торжественно выводят разодетых и причёсанных детей, подолом нежно, по-матерински, утирая носы самым младшим.

Парубки ведут себя до непривычности степенно, расхаживая перед румяными дивчинами гоголем, исподволь высматривая самые нежные девичьи губы, для того чтоб на выходе сорвать с них быстрый поцелуй, покуда суровый батька с бдительной мамкой не видят.

В храме, на службе, само собой, присутствовала и Солоха. Признаться, она только и успела кое-как прибраться в хате да привести себя в порядок. В баню попасть не удалось, какой-то собачий сын, чтоб ему пусто было, накрепко заколотил туда двери. Мы-то с вами отлично знаем, кто это был, но ей не скажем, верно?

Пока она стояла в церкви, а потом возвращалась до дому, качая бедрами так, что даже женатые козаки щурились ей вслед, оценивая её сзади и бормоча «от же добра баба!», два наших хитроумных героя старательно превращали её двор в страшную малоросскую сказку. Благо оба уже насмотрелись всякого и прекрасно знали, кого им предстоит встретить.

Разумеется, напугать такого многоопытного человека, как господин исправник, никто и не рассчитывал, но удивить, изумить, поразить, заставить сомневаться в реальности – это запросто! Тем паче что особенно долго ждать не пришлось, парни решили играть на опережение. То есть до возвращения хозяйки Николя развлекался в доме, а Вакула пошёл встречать дорогого гостя…

– Доброго здоровьечка, ваше всячески высокое превосходство!

– О, да ты кто такой? – Господин исправник, тучный мужчина с красным лицом и богатыми бакенбардами, строго глянул на молодого крепкого парня, перегородившего дорогу лошадям.

– Та я ж Вакула, кузнец местный, сын вдовы Солохи. Ещё у прошлом годе ставил новую ось на коляску вашей милости, когда она, коляска, не во гнев будь вам сказано, перевернулась у ту лужу, де свиньи кума отдыхали. Не помните? Вы ж тогда ще ласточкой прямо в середину як плесканули, то аж брызги…

– Так ты сын Солохи? – перебил на миг посерьёзневший исправник. – А ну-ка покажи, где ваша хата! Да не болтай лишнего.