Петр Пинских - Петралаши, или Смешная книжка для отдыха

В клинике этой, как бы – поточная линия. Конвейер . Днем пациентов оформляют, готовят, а ночью профессор М-в, их уже оперирует. По четыре-пять человек за ночь.

Где-то около полуночи меня раздели, укутали в черный балахон (жуть!) и привели в операционную – какое-то подобие гестаповского бункера . Кругом на самом видном месте хирургические инструменты: режущие, колющие… медицинская аппаратура, а посередине – две, застеленные желтой клеенкой, кушетки. Медсестры и медбратья – в таких же, клеенчатых фартуках.

На одной кушетке готовят к операции меня, на другой – какого-то, совсем уж древнего вида деда. Раскутали меня из черного балахона, « ширнули» в вену иглу со шлангом от капельницы, чего-то еще делают. На мне – лишь эта иконка с ликом Николая Чудотворца.

Пытаюсь выяснить: какую анестезию они собираются применить? Я ведь тогда и понятия не имел, что они мне в вену… уже капают наркоз. ( Что на тот момент мне, категорически , нельзя было делать).

Тут заходит еще одна медсестра, кладет на кушетку рядом со мной бумаги, вроде как, медицинскую карточку. Рукой – хвать, за иконку. И ко мне – с восклицанием:

– Ой, какая чудесная иконка!

А я улыбаюсь… вроде как, под « кайфом» уже. Язык заплетается. Смотрю на иконку и начинаю рассказывать, как она мне на голову упала. А краем глаза, угловым зрением, вижу: в бумагах, что лежат рядом со мной… не мой диагноз! Не моя — фамилия! Каким-то неимоверным усилием воли удерживаю на увиденном взгляд, и внимательно еще раз читаю: «желудок»… «язва»… «Иванов»…

Уже совсем одеревеневшим языком успеваю, все-таки, кое-как промямлить:

– Моя фамилия Пи-ински-и-их…

Очнулся под утро в палате. Пощупал живот: нигде ничего нет, ничего не разрезано. А руки – все в синяках, кругом следы от проколов медицинскими иглами.

Оказывается, во время оформления меня перепутали с тем самым дедом. И ему чуть было не удалили простату, а мне – язву желудка. Вернее, чуть было не отправили нас обоих «на тот свет». Меня из полного наркоза уже б точно не вывели. (Чуть-чуть успели накапать, и то: организм еле-еле промыли.) А если б…

« Дедок» тоже скончался б от язвы. Только чуть позже.

« Шум » я не поднимал. И родственники – тоже. Операция была необходима сверхсрочно, а тут – разборки, то да се… Правда, и без нас кое-кого на следующий день уволили.

Главное, через ночь меня все же, как надо прооперировали, очаг локализовали, все обошлось. Что, еще нужно?

А в церковь, теперь я стал заходить чаще. Не только на Крестины, как бывало раньше. Всегда ставлю свечку перед иконой Николая Чудотворца и мысленно благодарю его за свое, поистине чудесное спасение. Ведь, если б не эта иконка, которая упала на меня из… НИОТКУДА!

…Ну, нет там вокруг никаких высотных строений или конструкций…

Есть истории, которые очень нелегко описать. Их нужно рассказывать. Определенную роль играют мимика, жестикуляция рассказчика, манера говорить. Оттого, наверное, в устном варианте они получаются намного смешней, интересней. Обычно, когда где-либо я рассказываю эту историю, все буквально покатываются со смеху. Ну, а в печатном варианте – как получится.

В 1980 году жили мы в г. Кара-Балта, Киргизской ССР. Мой рабочий пешеходный маршрут проходил мимо центрального рынка и кинотеатра. А здесь же, по этому маршруту, недалеко от кинотеатра располагалось очень распространенное в те времена низенькое побеленное серой известью общественное здание, с характерным запахом, обозначенное справа и слева большими буквами « Мэ» и « Жо».

И, толи это уже стало рефлексом, толи моя « большая нужда » слишком уж остро реагировала на характерный запах, но я никогда не проходил мимо этого общественного заведения. Это уже настолько вошло в привычку, что я почти не замечал, что слева, по ходу, всегда красовалась буква « Мэ», под которую я и входил, а справа – чужая, не моя, « Жо».

Потом, по воле судьбы, в течение двух лет мы не жили в г. Кара-Балта. За эти два года, пока нас не было, вышеупомянутое заведение было отремонтировано, хотя и не изменило свой внешний облик. Но там, где раньше было « Мэ», стало « Жо» и наоборот, соответственно. Я этого не заметил. Сработал уже немного подзабытый рефлекс, совершенно машинально я завернул влево, расположился на дальнем от входа « очке », как это называют в народе, и совершенно спокойно сижу, « думаю ». Мну в руках бумажку.

Вдруг, в туалет ветром влетает далеко не миниатюрной комплекции бабенция , резко, это так, разворачивается на первом от входа « очке », быстро с себя все стягивает и садится. Сразу же из глубины ямы доносится звук мощного водопада . Только тут она, довольная и счастливая, ме-едленно так, поворачивает голову в мою сторону и… звук водопада мгновенно прекращается. На меня смотрят вытаращенные глаза, рот беззвучно шевелится, а затем она, коротко так, произносит: «О!.. Здрасьте».

Согласитесь, я ведь тоже не железный . Растерялся не меньше ее. Что мне было сказать в ответ? Но, будучи с детства приученный к вежливости, хоть и с дрожью в голосе, кое-как сумел из себя выдавить: «З-здрасьте». И сидим, замерев, смотрим друг на друга, но только мгновение. Через секунду она отворачивается, пусто смотрит перед собой, снова резко и коротко произносит свое: «О!». Затем вскакивает, кое-как все на себя нацепив, и пулей вылетает из туалета.

Какое-то время я еще посидел, обескураженный. Потом последовал примеру бабенции . И только после того, как выскочил из туалета, вскользь глянул на стену: при входе, на фоне серой извести четко выделялась чужая, огромная, жирная буква – « Жо».

Тот же г. Кара-Балта. Примерно, те же самые времена. Автобус. (Уже не помню, какой номер). «Кольцевой».

…Читатели, наверное, уже обратили внимание, что мои истории географически как-то «привязаны» к Азиатскому региону. Объясняю: только в 2010 году я стал гражданином России, а до 2009 года « коптил» богатые солнцем казахстанские и киргизстанские небеса…

Жара… мозги « кипят» . От того и богаты те края всякими случаями. Свидетелем одного из них, произошедшего в автобусе «кольцевого» маршрута я, как раз, и оказался.

Все, кому довелось жить в советские времена, хорошо помнят, что в те далекие, теперь уже, годы автобусы по всем городам и селам «Великой страны» ходили «резиновые». (Да, и сейчас кое-где – та же картина). Какая б ни была их вместимость, и сколько б ни стояло на остановке людей, впихивались каким-то образом почти все.