Мария Фомальгаут - Выключатель тьмы

– Из Австралии, – выдает Саюри.

Хочу согласиться, тут же спохватываюсь, маячит перед глазами картинка из учебника, расселение человека по планете, и все-все стрелочки расходятся из Африки…

– Почему… из Австралии?

– Ты дура, что ли, австрало-питек, из Австра-лии.

Вздрагиваю. Думаю, что ослышалась, как-то не принято у нас было оскорблять друг друга, уж на что спорили до хрипоты, до отчаяния, русским по белому тебе говорю, Торквемада и Грозный в одно время жили. Не знаю, что отвечать, когда вот так оскорбляют, этому нас компьютеры не учили, они нам не говорили – ты дура, что ли…

– Точно, из Австралии, – Витек кивает, – ну ты голова, Саюри, в жизни бы не догадался, Австрало-питек… обезьяна, то бишь… австралийская.

– Да нет же, они все из Африки, – говорю, меня никто не слышит. Вот это первый раз, когда я говорю, меня не слышат, парни буквально пожирают глазами девчонок, Витек смотрит на Саюрину юбку, вернее, на то, что под юбкой.

Кто-то из девчонок набирает на клавишах – Афстралия, кто-то поправляет, да ты вообще долбанутая, Ав-стралия пишется, пошла отсюда на хрен, дай я наберу…

Как-то быстро кончилась моя власть, да была ли она, – единственную девчонку среди парней, оберегали, слушались, соображали что-то на восьмое марта, в темноте вечера бледнея и краснея признавались в самом сокровенном…

Все уходят в открывшуюся дверь, Саюри хватает под руку Витька…

Австрало-питек…

Будто током шибает, Австралия, южная земля, австрало-питек, южная обезьяна, ни разу не из Австралии…

– Стойте!

Не слышат.

Исчезают.

Смотрю, как закрывается дверь…

Тишина. Короткие смешки за дверью, потом отчаянный визг, крики, от которых хочется плакать.

Набираю на клавишах – Австралия, сама не знаю, зачем.

Дверь открывается, за дверью уже все кончено, никого нет, электронно-вычислительные чистильщики смывают с пола свежую кровь, мечется в кровавых потоках кулончик с чьей-то шеи.

Отскакиваю от двери, как только не перешагнула порог…

Набираю на клавишах – Африка.

Дверь распахивается, меня встречает уютный диванчик, стол, сервированный на одного, вот сволочи, откуда они уже знают, что один человек живой остался?

Они.

Кто они?

Не знаю.

Потолок чуть вздрагивает. Хорошо знаю это вздрагивание, когда потолок начинает ме-едленно но верно опускаться.

Оглядываю двери, на одной какие-то интегралы, это Максик у нас знал, я в интегралах как свинья в апельсинах. На второй двери задача из области квантовой механики, еще хуже. Третья… к кому Пушкин обращался здравствуй племя молодое, незнакомое?

Это знаю.

Хорошо знаю. Варианты ответов – к подросткам, к соснам, к девушкам, к потомкам…

Лешка тогда ответил – к потомкам. Шагнул за дверь. Я шла за ним, еще успела отпрыгнуть, до сих пор помню лешкину кровь, брызнувшую мне в лицо.

Димулька ответил к подросткам, Димулька провалился в бездну, это я хорошо помню. И Эвелину помню, которая ответила – к девушкам. Аминь.

Потолок опускается все быстрее.

Отвечаю – к соснам.

Вхожу в комнату, уже нисколько не сомневаюсь, что сейчас мне отрубят голову.

– Пришла?

Вздрагиваю. Больших мужчин не видела никогда, ну как никогда, был у нас один раз взрослый мужичище, Антон, о нем никаких воспоминаний не осталось, только как он с пеной у рта доказывал в какой-то задаче, клиновидная это кость, клиновидная, потом набрал на клаве – клиновидная, шагнул за порог…

Больше его не видели.

А этот незнакомец… глаза с хитрецой, волосы с сединой, губы с усмешкой.

– Пришла?

– Ага…

– А давай я тебе чаю соображу, раз ты молодец такая, пришла…

– Ирина.

– Чего?

– Ириной меня зовут.

– А-а, а я Фей Феич.

– Фея, она же женского рода.

– То фея. А я Тимофей Тимофеич, вот.

Задаю протокольные вопросы.

– А вы давно здесь?

– А… с самого начала.

– С начала чего?

– Всего.

– А как сюда попали?

– Да… как все это построил, так и попал.

– А там, снаружи что?

Фей Феич делает какой-то неопределенный жест, мол, лучше и не знать.

– Молоток, девка, молоток, вырастешь, кувалдой будешь…

– А это что значит?

– Узнаешь… узнаешь… Вон, выучу миром управлять, – кивает на скопище экранов и клавиш, – далеко пойдешь…

Начинаю понимать. Фей Феич отворачивается, хлопочет над чайником, бормочет что-то, бли-ин, есть-то нечего, я ж гостей не ждал. Ничего, счас со склада чего-нибудь притараканим…

Осторожно вытаскиваю свой парабеллум, в жизни не стреляла в живую мишень…

– …пирог… или курочку какую принести, гриля будешь?

Разряжаю парабеллум. Нехорошо получилось, он как раз обернулся, пули его как-то наискосок прошили, Макс бы сказал – грязно сработано.

Шмякается на линолеум. Бросаюсь к нему, может, еще живой, не хотела я так, не хотела, счас встанет, наподдаст, мало не покажется.

Нащупываю жилку на шее.

Понимаю, что уже не встанет. И не наподдаст.

Перебираю клавиши, знать бы еще, что к чему, теперь я этого никогда не узнаю, опен, опен, только бы не ошибиться, жму на опен…

ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ ОТКРЫТЬ ЛАБИРИНТ?

Понимаю, что нажала правильно.

Выхожу из лабиринта. Наверное, последняя. Все пленники уже разбежались. Оглядываю громадину того, что было нашей тюрьмой, почему-то изнутри она казалась гораздо больше, чем снаружи. А может, так и есть, изнутри она больше. Кто знает, сколько измерений там понатыкано, четыре, пять, десять, миллион…

Выхожу. Надо куда-то идти, надо вспоминать, как жила до того, как, если вообще жила. Идти куда-то, в полицию, а к вам лет пять назад не обращались, что девочка пропала, какая, ну такая, ну не знаю, какая…

Лабиринт шевелится, изгибается причудливой дугой, закручивается мертвой петлей на самом себе, что-то происходит в нем, сталкиваются какие-то пространства, эпохи, времена, измерения.

Вижу девчонку, идущую к лабиринту. Куда идет, дуреха, жить, что ли, надоело, или как? Окликаю, не слышит, задним числом понимаю, что между нами протекает время, какое-то не наше время, – полгода разницы во времени между нами, не меньше.

Еще задним числом понимаю, что вижу себя. Вон она, то есть я, идет к лабиринту, кусает губы, ревела, что ли, очень похоже… Почему-то человек в петлях времени никогда не узнает своего двойника, не привык видеть самого себя.

Входит в лабиринт… Что она там забыла, или умереть решила от несчастной любви, да поздно умирать, вроде бы умерла ее несчастная любовь еще в лабиринте.

Идет, кусает губы, точно ревела, поднимается по лестнице в кабинет Фей Феича, что она там забыла, да много там чем поживиться можно.

Входит, садится за клавиши, снова кусает губы.

ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ АКТИВИЗИРОВАТЬ ЛАБИРИНТ?

Она действительно хочет.