Владимир Любицкий - Век годами не измерить (сборник)

На мостик выскакивает Демьян Капинос.

– Слушаю, товарищ капитан-лейтенант!

– Как со льдом?

– Холодильник работает на полную мощность.

Половину льда придётся отдать на охлаждение погреба боезапаса…

– Есть!

– … а вторую половину выдавать личному составу порциями. В первую очередь – вахтенным дизелистам и мотористам.

– Есть выдавать порциями!

– И компот…

– Да они, товарищ капитан-лейтенант, кроме компота, вообще от еды отказываются!

– Ну так и удвойте норму компота!

– Пресной воды может не хватить, Дмитрий Кондратьевич, – замечает Негашев.

– Прикажите запустить дистиллятор – будем забортную опреснять. Вода нужна и электрикам, и акустикам, и радистам…

– Есть ещё просьба… Разрешите ночью мотористам спать на верхней палубе, у пушки. Пусть хоть ночью подышат свежим воздухом.

– Лады! Только поаккуратней, а то будем кричать «человек за бортом!» – всю Америку разбудим…

У дистиллятора колдуют Чаговец и Стребыкин. Аппарат выдаёт воду каплями, зато с самих моряков пот стекает ручьями.

– Не жар-птица, а жар-машина какая-то! – ворчит Стребыкин. Виктор Нищенко, несущий вахту по соседству, у главных электромоторов, кричит им в трюм:

– Эй, самогонщики! Кончайте жару поддавать – заживо, что ли, сварить хотите?

– Любишь пить – умей вертеться! – отшучивается Чаговец.

Внезапно сверху раздаётся голос Виктора Бурлаченко:

– Братцы, дождь! Айда наверх купаться!

Сам он хватает в отсеке мыло, полотенце и выскакивает на верхнюю палубу. Следом – еще несколько краснофлотцев. Наверху и вправду льёт освежающий дождик. Тучка, впрочем, небольшая, но и она дарит это неожиданное счастье. Братишко с усмешкой наблюдает, как ликующе танцуют моряки под дождевыми струями. Но дождь заканчивается неожиданно, как и начался. Моряки с сожалением прекращают пляску, только великан Бурлаченко, весь в мыле, растерянно стоит посреди палубы белоснежной скульптурой.

– Полейте хоть чем-нибудь! – вопит он.

– А ты подожди – может, новый дождик Бог пошлёт, – советует Александр Капелькин.

– Внимание, радиограмма! – сообщает из центрального поста политрук Шаповалов. – Всем свободным от вахты собраться во втором отсеке!

Дождавшись, пока отсек наполнится слушателями, Шаповалов торжественно читает:

– «В последний час!.. На днях наши войска, расположенные на подступах Сталинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск… Прорвав оборонительную линию противника протяжением 30 километров на северо-западе (в районе Серафимович), а на юге от Сталинграда – протяжением 20 километров, наши войска за три дня напряжённых боёв… продвинулись на 60–70 километров. Нашими войсками заняты город Калач…, станция Кривомузгинская (Советск), станция и город Абганерово. Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными. В ходе наступления… полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии противника… Захвачено за три дня боёв 13.000 пленных и 360 орудий… много пулемётов, миномётов, винтовок, автомашин, большое количество складов с боеприпасами, вооружением и продовольствием… Противник оставил на поле боя более 14.000 трупов солдат и офицеров…»

Громоподобное «ура!» сотрясает отсек, лодку и вырывается на океанский простор. От корабля шарахаются откуда-то прилетевшие чайки.

Братишко, заметив это, широко улыбается:

– Чайки… Стало быть, земля недалеко.

Горизонт с востока, кажется, окутан розовым ватным покрывалом – это пелена облаков, чуть подсвеченная ранним, ещё невидимым солнцем. На верхней палубе С-54, примостившись вокруг пушки, спят моряки. Кто – раскинувшись во всю богатырскую мощь, как Сергей Колуканов, кто – уткнувшись друг в друга, как неразлучные Анатолий Стребыкин и Сергей Чаговец, кто – свернувшись клубком, как Александр Капелькин или Николай Фадеев. Легкий океанский бриз колышет флаг на мачте и заставляет спящих время от времени поёживаться, поглубже втягивать головы в брезентовые робы.

С запада небо ещё тёмное, сон поутру особенно крепок, и, кажется, будто безмолвное пространство над кораблём начинают заполнять лица. Много лиц, преимущественно женских. Они плывут в полумраке, тают, снова прорисовываются ясно различимыми чертами, и вот уже сквозь шелест морской волны поочередно звучат голоса…

«Серёженька! Жигалов! Позовите Жигалова… Серёженька, это я, твоя мама Анна Денисовна. Ты слышишь меня? Как ты там, здоров? Не пей холодного – у тебя же горло слабое…»

«Васыльку! Глушенко! Я – твоя Тамилка-полтавка. Як мени бэз тэбэ скрутно! Скориш бы побачитысь, любый мий!..»

«А где Казимир Вашкевич? Скажите – его сестра ждёт… Братик, ты за меня не волнуйся – я сейчас в эвакуации, в городе Тайга Кемеровской области. Живу хорошо – в общежитии паровозного депо. В комнате нас шестеро…»

«Коленька! Семенчинский! Это я, жена твоя Клава! Ты не смотри, что похудела – просто устала. Коленька, сынок наш, растёт быстро ты его, наверное, сразу и не узнаешь. С тех пор, как немцев от Москвы отогнали, в Загорске у нас лечится много раненых – вот и я в госпитале работаю. Лишь бы ты был жив и здоров, мой родной…»

«А командир, командир ваш где? Его отец спрашивает, Кондрат Павлович… Митя, сынок! Давненько не получаем твоих писем, мать волнуется… Ты уж там побереги себя… Знаю, что главное – экипаж, но ты-то у нас один…»

Всё светлее небо, всё расплывчатее и дальше уходят лица. И вот звучит сигнал подъёма, а на востоке солнце, словно поднатужившись, уже подняло и растопило слой облаков, прочертив приземистый, щетинящийся пальмами берег и неширокий створ канала. Панама!

Перед входом в канал, ожидая буксира, сгрудились все наши подлодки. С корабля на корабль летят семафорные приветствия, поздравления с завершением половины пути.

В шестом отсеке «штурман по карте» Александр Морозов расставляет новые флажки.

– Девять тысяч двести три мили позади. Как сказал поэт, ещё напор – и враг бежит!

– Какой поэт? – любопытствует Виктор Нищенко.

– Тебе, одесситу, Пушкина не знать?! Стыдно, товарищ!

– Погоди, война закончится – я всех их наизусть выучу: и Пушкина, и Лермонтова, и Гёте твоего с Марксом-Энгельсом…

– Спорим, Маркса наизусть не выучишь.

– Спорим! А на что?

– На компот!

– Идёт!

– Но компот – сейчас, а Маркс – потом. Когда война кончится…

– Это почему?

– Да потому что! Не выучишь – а где тебя после войны искать?

Мощные электротягачи одну за другой проводят по каналу наши подводные лодки. Мотористы Яков Лемперт и Михаил Богачёв под руководством мичмана Николая Лосева, не теряя времени, навешивают на кормовой надстройке брезент.