Любовь Кукушка - Английские ботиночки

На всю жизнь запомнила Валентина тот восторг, который обуял её, когда они пришли со смотровым ордером знакомиться с жилплощадью. Теперь ванная своя, туалет. Не надо в очереди стоять на помывку или постирку. «Неужели это наше?» – задохнулась от распиравших её чувств Валентина, и тут же на каком-то брошенном пыльном матрасе они с мужем, по настоятельному требованию Валентины, обновили получение этой своей вожделенной комнаты.

Жили они в согласии. Валентина была лёгкая, услужливая, жизнерадостная. Начали строить дачу. (Что же мы хуже других? Чай москвичи же мы теперь. А у всех москвичей дачи есть.) Соседей вокруг за заборами было четверо. Ближе всех Валентина сошлась с Зинаидой и стала её посвящать в свои обряды.

– Теплицу вчера Николай доделал, всё закрепил, установил. Хороша получилась! Ночью обновили, чтоб хорошо плодоносила.

Соседка не сразу уловила смысл, а потом, уже вечером, когда до неё вдруг дошло, на кухне за ужином, – она чуть не подавилась от неожиданно напавшего на неё смеха. Она представила себе Валентину с Николаем за их занятием в теплице.

Как-то летом Валентина ей сообщила:

– В теплице душно, растения вянут, не завязываются, так Коля мне две такие шикарные форточки сделал – теперь совсем другое дело. Пошёл свежий воздух, ветерок, всё попёрло.

– Обновили? – ехидно спросила соседка.

– Ты представляешь, Зин, сорвалось!

– Что так? Подсмотрел кто-нибудь?

– Да нет, – ответила Валентина, – хуже.

Заинтригованная соседка уставилась на Валентину, а та продолжила:

– Захожу я тут в тепличку – полить помидорчики, смотрю, а вокруг кустиков разлеглась в три кольца гадюка – и балдеет на солнышке да на тёплой земельке. Вот на такую ночью-то и сядешь! Так вот и накрылось наше мероприятие.

Но ничего, впереди было много ещё обновлений: новая баня, шикарный длинный стол во дворе – для обедов и ужинов в хорошую погоду, новый дровяник, большой красивый кирпичный мангал с крышей; удобная, роскошная деревянная скамейка с высокой спинкой – всё сделанное умелыми, неленивыми руками Николая. И так далее. Счёту обновлениям не было. Жизнь била ключом!

В сентябре, когда дачный сезон закрылся, они решили съездить к родственникам на Ангару. Столько лет собирались тайгу посмотреть. Сходили там на местный базар, купили две ладные, крепкие корзины, чтоб сходить по грибы – белых в ту осень было завались. Валентина смеялась, показывая корзины родне:

– Надо сходить в тайгу – обновить их!

Народу пошло за грибами несколько человек. Сибиряки напутствовали гостей, чтоб от коллектива не отрывались.

– Смотрите не заблудитесь, далеко не забирайтесь. Выходить из леса надо, чтоб солнце в лицо светило. Это будет правильное направление.

– Да не заблудимся, корни-то у нас деревенские, знаем, что к чему, – отвечали гости, а Валентина про себя смеялась: «Ну не на народе же тайгу обновлять».

Ушли – и пропали. Несколько раз ходили их искать, кричали, метки на деревья привязывали, чтоб по ним они нашли дорогу. На грузовой машине объезжали все окрестности, где можно было проехать. Искали в отчаянии несколько недель. Всё было без результата. Долго надеялись, что они где-то вышли у другого таёжного посёлка.

А весной на них наткнулся егерь. Высохший скелет мужчины сидел под деревом, прислонившись спиной к стволу, а женщина лежала рядом. Около них валялись помятые, растоптанные корзинки. Судя по поломанным рёбрам и снятым скальпам, они столкнулись с медведем.

Опознали их по одежде. Из кармана клетчатого пиджака Николая проросли кедровые орехи.

– Видно, заблудились они, бродили по тайге, питались орехами, а потом, на свою беду, с хозяином встретились, – сказал егерь.

– Вот и обновили корзинки, – сокрушались родственники.

Она была счастлива, дождалась – в ЗАГС. Ничего, что живот уже заметен. Главное, что распишутся – и она войдёт в круг московской интеллигентной семьи полноценным её членом (это она так думала). Ничего, что с таким скандалом? Ничего – привыкнут, куда денутся – внук на подходе.

Маша была сирота, воспитывала её бабушка. Жили они на окраине Москвы в рабочем районе – в затхлой коммунальной квартире в двухэтажном убогом строении с облупленной внутри и снаружи штукатуркой. Вся их пятнадцатиметровая комната была заставлена мебелью всех стилей и времён. Видно, собирали всё, что шло в руки: кто-то отдаст, где-то подберут.

Выделялся среди этого мебельного хлама один предмет – красивый резной буфет. Его отдали им родственники умершей старенькой соседки, когда разбирали после похорон её комнату. Родственникам было не под силу да и некуда переть этого красно-коричневого исполина-красавца. Буфет перетащили к себе при помощи трёх пьяниц, приведённых из ближайшей кандейки. Он стал предметом их с бабушкой особой гордости. Этим двум голодранкам стало казаться, что теперь их комната выглядит солидно и достойно и несёт в себе дух поколений и традиций. «И не от родни ли нашей он достался? Да-да, это же от дяди Семёна, который держал артель краснодеревщиков в Москве и жил на Пречистенке», – умильно фантазировали бабка с внучкой и с каждым годом всё сильнее в это верили.

Маша росла без родителей, под влиянием и по жизненным установкам своей бабки. Единственно, что та смогла привить внучке, – это то, что девушка должна себя блюсти и как можно быстрее выйти замуж за приличного, обеспеченного человека.

После школы учиться Маша никуда не пошла, а устроилась работать лаборанткой в Московский авиационный институт. Она была тихая, вежливая, бесконфликтная – и так и прижилась на этом месте. Через некоторое время к ним в лабораторию зачастил один студент-выпускник пятого курса. Сотрудники сразу сообразили, в чём дело, и смеялись:

– Маш, твой двухметровый опять пришёл.

– Да почему мой? – краснела Мария, а сама уже давно смекнула, в чём дело.

Кавалер был неказистый. Без слёз не взглянешь – так сказали бы сейчас. Длинный, худой, длиннорукий, длинноногий, с маленькой круглой головой – там, где-то наверху над плечами, и с кругленькими очками ботаника на подслеповатых мелких глазках. Волосёнки пего-рыжего цвета бедно и потно прилипли к голове, и по всей его долговязой фигуре были рассыпаны, как из решета, конопушки и родинки. Сомнительное украшение для молодого парня. Машка-то против него была прехорошенькая. Но ей он показался импозантным. Самое импозантное в нём было, конечно, для неё то, что через полгода он уже будет дипломированным специалистом, да к тому же один любимый сынок в семье, состоящей из богатеньких папы и мамы.

Первый раз Инна увидела Машу в то лето, когда закончила институт и решила пару недель пожить на даче. Дом Инны был через дорогу, напротив дома Медведевых, и с балкона их участок просматривался как на ладони. Инна сидела в шезлонге, загорала, когда подъехала машина и Медведевы начали выгружаться. Из машины выбралась какая-то маленькая, неуклюжая девушка и как-то крадучись, видно стесняясь, пошла к дому. Потом-то стало ясно – у неё уже был большой живот и от своего маленького роста она казалась квадратной. От смущения она всё время наклоняла голову вниз. Девушка была молоденькая и симпатичная – неудивительно, что молодой парень влюбился.