Нонна Орешина - Небо земных надежд

… Неожиданно в динамичную зрительную “картинку” в небе вплелось что-то инородное, земное. Сергей не сразу понял, что это – голоса. Кто-то шел между самолетами, негромко перебрасываясь словами и чертыхаясь.

– Стой! Кто идет? – дежурный окрик вырвался раньше, чем Сергей сообразил, что один с мародерами вряд ли справится и, хотя скинул автомат с плеча, стрелять ведь все равно не будет.

На размышления – секунда, и он уже бежит, лавируя между самолетами. Две темные фигуры метнулись в разные стороны. Что-то звякнуло, тяжело ударившись о землю, и Сергей едва не упал, споткнувшись о брошенный предмет. Удержав равновесие, глянул себе под ноги и тут же потерял из виду воришек. Они шмыгнули куда-то, словно растаяли в темноте.

Сергей вытащил электрический фонарик. Луч света уперся в брезентовую сумку, набитую трофеями вечерней охоты. Так и есть – приборы. И что делать с ними теперь? Тащить в дежурку доказательством того, что он – растяпа и не умеет бегать? Другое дело – препроводить задержанных, вызвать начальника охраны и составить рапорт. Пожалуй, стоит подождать парней, возможно, вернутся за своей добычей.

Присев на колесо шасси ближайшего самолета и плотно прислонившись спиной к стойке, Сергей замер, испытывая легкое волнение от мысли, что, возможно, предстоит потасовка, которую, говоря по правде, следовало бы избегать. Но очень уж тоскливо, однообразно тянется время. И хотя набить кому-то морду и самому получить под глаз синяк не лучший способ для ощущения полноты жизни, но это докажет хотя бы ему самому, что он – лейтенант Бакланов еще на что-то годен и существует на этой планете.

Ждать пришлось недолго. Сначала прошуршали крадущиеся шаги, потом из-за фюзеляжа, лежащего на земле, выдвинулась фигура достаточно объемистая, но низкорослая. Постояла, прислушиваясь, и направилась к сумке.

Теперь Сергей уже не стал окликать, понимая, что автомат бесполезен и только помеха в руках. Не снимая его с плеча, он сделал длинный рывок в два шага и ухватил наклонившегося человека за меховой воротник.

– Стоять! – прошипел угрожающе и только хотел повернуть человека к себе лицом, как тот выскользнул из полушубка, словно мышонок из варежки, и побежал на четвереньках как таракашка, пытаясь спрятаться за шасси соседнего самолета.

От неожиданности Сергей оторопел, но тут же, отбросив полушубок, ринулся за воришкой. И только когда его пальцы сжали костлявое плечо, лейтенант понял, что поймал подростка, щуплого, дрожащего то ли от холода, то ли от страха.

– Надень, а то простудишься, – сдерживая смех, Сергей, подтолкнул пацана к полушубку. – И не вздумай бежать. Все равно поймаю и уши надеру.

– Не имеете права, – постукивая зубами, пробормотал Димка и стал влезать в полушубок, натягивая его через голову как свитер, потому что возиться с пуговицами в темноте было бессмысленно.

– А мародерствовать, беззащитные самолеты обдирать – право есть? – Сергею уже не хотелось смеяться. Он чувствовал раздражение и брезгливую жалость, понимая, что не от хорошей жизни занялся пацан таким ремеслом.

Он дождался, когда мальчишка надел полушубок, подобрал упавшую шапку, и крепко сжал его руку в варежке-самовязке.

– Где твой дружок? За сумкой послал, а сам удрал с реактивной скоростью.

Димка промолчал. Он был уверен, что Мишка где-то рядом и придумает, как его спасти. Нельзя же, чтобы сына летчика Демина привели, словно вора, нет, хуже – мародера в комендатуру, а потом судили в присутствии всего гарнизона. Эта мысль, лишь сейчас так ясно пришедшая в голову, была настолько ужасна, что ноги ослабли и не могли сдвинуть с места унты.

Сергей подобрал увесистую сумку и, не отпуская руки пацана, направился к дорожке, по которой до этого шел, обходя самолетное кладбище. Где-то вдалеке, собираясь в стаю, лаяли собаки. Ветер, проснувшись, студил лицо. Пацан тащился, едва переставляя ноги. Таким темпом они будут плестись к дежурке не меньше получаса.

“И на кой черт я с ним связался? Тоже мне, вора поймал! Страну на миллиарды разоряют, а тут никому ненужное пытаемся сберечь. И только потому, что так положено…” – думал Сергей, но отпустить пацана казалось нелепо. Еще сумка оттягивала руку, на которой к тому же висел автомат.

– Давно промышляешь? – Сергею хотелось, чтобы мальчишка поканючил, прося прощение. Тогда можно его пожурить в воспитательных целях и отпустить, взяв клятву, что больше никогда… Хотя в это смешно поверить.

– В первый раз…

– Хочешь сказать, что в первый раз попался?

Димка уже понял, что Мишка его не спасет, а потому ни на что не надеялся. Вспомнил совет: “Ежели схапают, молчи. Ни фамилии не говори, ни адреса, а то соври что-нибудь жалостливое, может, отпустят”. Но придумывать жалостливое было стыдно, назвать себя – страшно, лучше всего молчать.

– Что ж допоздна дотянули? Все казалось, что мало?.. – с издевкой спросил Сергей. Впервые за свои двадцать два года он чувствовал себя человеком, который мог распорядиться чужой судьбой. Сознание этого удовольствия не доставляло. Даже в училище, где случалось разное, он не испытывал такой неопределенности – как быть? Со взрослым вором было бы проще.

– Мы заблудились… – Димка прерывисто вздохнул. Они действительно глупо сбились с пути и, чтобы сориентироваться, Мишка рискнул подойти ближе к летному полю. Этого делать было нельзя. Нельзя было вообще залезать в самолет, идти на кладбище, прыгать в траншею и переступать черту, которую сам же себе определил. Почему невозможно повернуть время вспять?

– Как тебя зовут? И дружка, который дал деру?

– Про него – не скажу. А меня – Димкой. Только фамилию не спрашивайте. Пожалуйста… – очень хотелось шмыгнуть носом, но Димка сдержался.

Достав электрический фонарик, Сергей посветил в лицо пацана сбоку, старясь не слепить глаза. Но тот повернулся и посмотрел, открыто, не щурясь, словно пытался увидеть в темноте лицо человека, вершившего его судьбу.

Сергей торопливо выключил фонарик. На несколько мгновений яркая вспышка сделала освещенное лицо плоским как на фотографии. Бакланов мог бы голову дать на отсечение, что не видел этого пацана лет тринадцати никогда, что их пути-дороги не пересекались, разве что где-нибудь в городке случайно. Но эти широко поставленные глаза, брови, слегка сведенные к переносице, правильной формы крупный нос и подбородок с ямочкой, обозначившейся еще не так явно как на том, взрослом лице, которое ему хорошо знакомо…

– Майора Демина сын?

Димка кивнул и почувствовал облегчение: говорить правду проще, чем врать, хотя жаром наливаются щеки, шея и весь он пылает как сухое, нестойкое деревцо. Так стыдно не было никогда.

“Товарищ майор, я поймал вашего сына на воровстве, но не придал этому делу огласки, потому что…” – Сергей понимал, что никогда не сможет нанести такой удар человеку, которого уважал с каждым днем все больше.