Нонна Орешина - Небо земных надежд

– Отцу сам скажешь?

– Сам, – Димка едва шевельнул губами.

– Тогда иди… Подожди, провожу. Не лезть же тебе снова через “колючку”.

Они шли и свет фонарика, бегущего по неровностям мерзлой почвы, то нырял в неприметные ямки, то взбегал на бугорки, о которые Димка все равно спотыкался. Ноги, казалось, в чугунных унтах были ледяными.

Сергей испытывал чувство неловкости и смятения, будто его самого уличили в некрасивом проступке. Он не мог понять, как могло случиться, что сын командира его эскадрильи…

– Самолетами интересуешься? Хочешь летчиком стать, как отец? – Сергей пытался наладить контакт, надеясь, что парень раскроется и прояснит что-то.

– Нет.

Сергей даже споткнулся.

– Не понял… Почему?

– Не “летун” я, в самолете укачивает. Весбуляторный аппарат в голове…

– Вестибулярный, – механически поправил Сергей. – Его тренировать нужно. И дело, мне кажется, вовсе не в этом… Может, смелости не хватает?

Димка молчал. Он хотел есть, он устал, его била нервная дрожь, болело горло, и не было сил ни о чем говорить, даже думать. Охранник, шедший с ним рядом, что-то доказывал, удивлялся, спрашивал, но Димка плохо его понимал.

Он не заметил, как они прошли мимо здания ТЭЧ, как подошли к воротам. Возле контрольно-пропускного пункта кто-то стоял. Димку о чем-то спросили, и сопровождавший охранник за него ответил.

Потом Димка бесконечно долго плелся один по дороге в сторону городка холодно мерцающего огнями, а тот все не приближался. И когда, наконец, из темноты, разбавленной жидким светом от фонаря, выдвинулся торец его дома, едва не прошел мимо своего подъезда. Он не сразу заметил отца, стоявшего прислонившись к входной двери. Лишь когда тяжелая рука легла на плечо, пробормотал то, что в разных вариантах твердил всю дорогу:

– Я был там, где много самолетов. И больше никогда… Обещаю.

Он ясно услышал, но не понял, почему отец, промолчав, тяжело вздохнул.

– Марш домой… Мама волнуется, – Демин пропустил сына, но сам задержался. Впервые не хотелось идти к семье, в душную квартиру с задраенными окнами, запахом лекарств и трав, которыми жена лечит от простуды дочку и себя. Иногда ей удается заставить что-то выпить и Димку.

Надо сегодня же починить утюг, и ножка у стола расшаталась. До передачи теленовостей можно управиться. А потом?…Смотреть в экран, где с бесконечными жалобами на кризис, инфляцию и бизнес-проблемы маячат ухоженные, сытые предприниматели, политики и государственные чины. И очередной премьер-министр, беспомощно разводя руками, мямлит что-то о жестких законах рыночной экономики… Говорливые журналисты подначивают выступающих и строят унылые прогнозы, вопреки лучезарным обещаниям не унывающего хворого президента и свиты его… Угнетающе мрачный сарказм оппозиции… А на юге страны террористы снова захватили заложников, в Чечне боевики опять подорвали дом, напали на блокпост и обстреляли колонну БТР и машин с продовольствием – столько-то солдат убито… Почему не прикрывают дорогу боевые вертолеты? Где прославившие себя в Афгане Су-25 “Грачи”?…Хотя по прошествии семи лет вряд ли остались снайперы с той, реальной боевой подготовкой, а вырастить смену им уже не удается…

Обворожительные девицы с телереклам предлагают наряды, недоступные обывателям, парфюмерию, всевозможные лакомства и нижнее белье, вплоть до средств интимных… А простоватый мужичок с хитрыми глазками все строит и строит финансовые пирамиды – карточные домики несбывающихся надежд…

Хотелось курить, хотя, попробовав пацаном, получил от отца взбучку и бросил. Ради жизни в небе. Ради мечты. Что от нее сейчас осталось?

– Пап! Мама зовет. Ларку купать надо… – Димка стоял на подоконнике и кричал в открытую форточку. Его тень в светлом квадрате окна отпечаталась на асфальте перед домом и казалась упавшей с высоты.

“Может и лучше, что нет у пацана мечты, – с тоской подумал Демин. – То, чего нет, терять не страшно”.

Дискотека была в полном разгаре, когда три молодых лейтенанта, наглаженные, начищенные, благоухающие одним и тем же одеколоном, вошли в просторный зал, где уже гремела музыка, и цветные всполохи волшебно преображали стены тоскующего по ремонту помещения Гарнизонного офицерского клуба.

Народа было предостаточно, увеселительное мероприятие, организованное по случаю начала Нового года, собрало почти весь личный состав полка, да и остальную часть гарнизона. Даже пенсионеры тихо расселись на стульях, расставленных вдоль стен, украшенных за неимением еловых веток сосновыми, привезенными издалека.

Шурка Лузгин сразу же ввинтился в круговорот джазовой музыки, в ритмичное дергание тел, мелькание голов, локтей, коленок. Он тут же оттер от миловидной девушки зазевавшегося партнера и завихлял бедрами, тощим задом. Получалось у него, впрочем, очень даже симпатично, и Шурка это знал. Девушка оживилась, пытаясь подстроиться под его сумасшедший ритм, и они вскоре оказались в центре внимания и небольшого круга отвоеванного ими пространства. Олег Анин и Стас Янкин попробовали соперничать с Лузгиным, да куда там! Ни прыти, ни огня, ни дыхания не хватало…

Глеб, кивнув Сергею: извини, мол, но у меня свои дела, двинулся по периметру зала, стараясь не наступать на ноги сидящих в первом ряду. Нетрудно догадаться, кого он ищет, как всегда, последовательно изучая все возможные варианты. Но Вита, конечно, среди танцующих или совсем не пришла, потому что у нее болеет мама.

Сергей встал возле колонны так, чтобы не мешать вновь приходящим и не толкали те, кто уже нацелился в буфет, где по случаю праздника разрешено было продавать пиво и шампанское. Все, что покрепче, офицеры приносили с собой, а потому веселье принимало спонтанный характер, хотя закуска была отменная, из закромов супермаркета “Авион”, что явно отразилось на ценах.

С того места, где обосновался Сергей, хорошо виден был весь зал, разделившийся как бы на две части. Ближе к сцене, где, вибрируя от напора звука, надрывались динамики, кипело в упоительной расслабленности и свободе молодое поколение гарнизона. Средний возраст занимал промежуточное пространство, присоединяясь в зависимости от музыки то к молодежи, то к “старикам”, которым едва перевалило за сорок. Но звезды на погонах и командные должности не позволяли выходить за положенные по негласному моральному уставу рамки веселья. И “старики” умудрялись ритмы ламбады превращать в фокстрот, а латиноамериканские композиции в танго или медленный вальс, в зависимости от габаритов своих и партнерш.