Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

– А зачем же тогда грабили и разоряли монастыри на наших землях? – снова поинтересовался нетерпеливый учитель Рюмин.

– Издержки производства! – мгновенно парировал в ответ офицер Неврозов.

– Видно, была и на то воля Божия, – попытался сгладить возникшую ситуацию священник. – Кстати, по поводу закрытия монастырей. Дело в том, что одновременно с проблемами искоренения ереси, которая уже явно агонизировала, в то же самое время решался сугубо важный вопрос о «землях церковных, святительских и монастырских».

– А в чем его суть, если кратко? – снова высказал свою заинтересованность Бахтямов.

– Извольте, если есть желание. Первоначальное мнение о необходимости насильственного уничтожения монастырских вотчин являлось частью все того же еретического учения, о котором мы с вами сегодня и говорили, конечной целью которого кроме искоренения самого монашества как источника благодатного воздействия на мир была задача уничтожения и предпосылок для возможности просветительской и благотворительной деятельности, на которую тогда не скупились монастыри. Кроме того, и среди монашествующих нашлись тогда сторонники, которые также проповедовали «скитское» житие монахов (в маленьких поселениях вдали от населенных мест) и обличавшие соблазны сребролюбия и скупости, которые, что уж греха таить, часто были связаны с владением каким-либо имуществом. Разрешился сей вопрос на соборе 1504 года. Одна сторона, среди которой был и преподобный Нил Сорский, более предостерегала от соблазнов, которые могли произойти среди иноков от владения землей. На что все тот же Иосиф возражал, говоря, что если у монастырей сел не будет, чем же тогда будет содержаться митрополия?

– Значит, все-таки бесконечные поборы имели целью содержать высшее духовенство?

– Я бы сказал – давали возможность достойного представительства для высшей церковной власти, – ответил священник. – И, как вы видите, в конце концов Божьими судьбами церковные имения сохранились. Хотя малочисленные монастыри, а также множество приписных вскоре были-таки обращены в приходы.

– Что случилось и с нашим Троице-Млевским монастырем? – спросил уже у священника Бахтямов.

– Не совсем так. Насколько я понимаю, его подчиненность Новгородскому Кириллову монастырю не могла не способствовать появлению ереси среди монашествующих в Троице-Млевском монастыре. Но это всего лишь мое предположение.

Ардашев пока ничего не стал говорить священнику о своем сне.

– Думаю, – сказал он, поднимаясь из-за стола, – что мы сегодня довольно близко подошли с вами к ответу на поставленный вопрос. А то, что касается целостности России… Она в тот период истории как бы оказалась на перекрестке дорог, где сталкивались интересы мусульманского Юга, православного Востока, католического Запада и иудейского Хазарского каганата. Уступка в любую сторону привела бы страну к разделу на «зоны влияния» с последующей утерей государственного, религиозного и национального единства. Не иначе, как Промысел Божий сохранил целостность Руси в годы правления Иоанна III.

Думается мне, что уже само время и возможное появление новых документов поставят окончательную точку в этой исторической полемике. Спасибо всем за участие в этой полезной для всех нас встрече.

– И дай Бог вам всем здоровья! – поддержал его священник.

Скажи кому, и снова никто бы не поверил, что этой же ночью, словно телевизионный сериал для полуночников, продолжение все того же сна вновь озарило мысли и чувства ученого.

На сей раз беседа, невольным участником которой снова стал Ардашев, велась в палатах Кремля.

Иоанн III сам вызвал к себе преподобного Иосифа Волоцкого и теперь негромко беседовал с ним.

– Прости меня, отче… – смиренно начал царь Иоанн. – Должен сознаться тебе, что еретики и меня старались привлечь на свою сторону. И про новгородских еретиков знал да все ждал чего-то… А потому и зело нагрешил, когда пустил их пособников в стольный град.

– Мне ли тебя прощать? – отвечает ему преподобный.

– Нет, отче, пожалуйста, прости меня, – снова просит царь и вдруг опускается перед монахом на колени. – Митрополит меня простил, прости и ты…

– Государь! – возразил Иосиф, помогая подняться тому с колен. – В этом прощении нет тебе никакой пользы, если ты на словах просишь его, а делом не ревнуешь о православной вере… Надобно бы разыскать тех еретиков.

– Этому быть пригоже, – соглашается с ним царь Иоанн. – Я непременно велю послать по всем городам соответствующие приказы. Однако, как писано: нет ли греха казнить их?

– Тебя к этому никто не неволит. Пусть будет спокойна твоя великокняжеская совесть. А сей вопрос доверим решать соборному духовенству.

– Вот и ладно! – согласно кивает Иоанн.

– А тебе хочу сказать следующее. Царь есть слуга Божий. И в эти обязанности, как мне думается, входит и стремление к «симфонии властей» – светской и церковной, основанной на их совместном религиозном служении и разделении конкретных обязанностей.

– Симфонии властей, говоришь? Добро сказано. Я подумаю над твоими словами. Так простил ли ты меня, отче?

– Един Господь Бог тебе судья. Ему и будем служить вместе… А теперь давай помолимся.

И оба опустились на колени.

На следующее утро ученый сам пришел в храм. Дождался, когда закончится служба и священник выйдет из алтаря. И первым же подошел с вопросом.

– Отец Дмитрий, вот о чем я хотел вас спросить. Вы сами-то верите во все то, о чем мы с вами вчера говорили?

– Верую, Дмитрий Виленович! А как же иначе-то? И благодарен вам за эту встречу, ибо она и подобные ей помогают нам найти Истину, а более всего и далее торить тропку, которая уже во время царствования Иоанна III вывела наш народ к добровольному принятию на себя чести и долга служения защитника вселенского Православия.

– Даже так? – спросил, глядя ему в глаза, Ардашев.

– Только так! И никак иначе. Сим и победим!..

– А монастыри?

– Вы имеете в виду то, что было с ними далее? Тут все сложнее. Уже в царствование Иоанна IV были предприняты попытки нового ограничения роста земельных владений церкви. В результате деятельности Петра I монастыри потеряли более трети числившихся за ними крестьянских дворов. И, наконец, Екатерина II своим манифестом «О разделе церковных имуществ» окончательно изъяла у монастырей все вотчины.

– Вот тебе и симфония власти и церкви… – грустно промолвил ученый.

– Боролись, как вы понимаете, ведь не с монастырями и их землями. Эта борьба уже давно переросла в борьбу с самим монашеством. Чего стоит, например, центральный пункт указа Анны Иоанновны «О непострижении в монашество никого, за исключением вдовых священнослужителей и отставных солдат, и о наказании ослушников»…