Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

– Батюшка, – снова обратилась уже к священнику директор музея Крапивина. – Не могли бы вы нам поподробнее рассказать о том, как эта самая ересь в Новгороде-то прижилась?

– Пожалуйста, слушайте, – священник поднялся из-за стола и начал свой рассказ. – В 1470 году в Новгород из Киева в свите брата киевского князя Симеона – Михаила Александровича (Олельковича) прибыли и приглашенные новгородцами иноземные купцы. Был среди них и некто Схария, замеченный тем, что был уж слишком разносторонне образован, хорошо разбирался в естественных науках, а наиболее научен был всякому чародейству и чернокнижию, звездозаконию и астрологии… Вот ему-то и удалось быстро совратить с пути истинного богопознания двух молодых православных иереев – Дионисия и Алексия… Так в Новгороде было положено начало некой тайной организации.

– Здесь надобно заметить, что ересь та быстро набирала силы, – согласно со священником промолвил Ардашев. – Например, в числе ее сторонников оказался даже настоятель Софийского собора протопоп Гавриил. А в качестве литературных источников среди них широко использовались астрологические сборники и поучения некоего раввина Маймонида.

– Неужели же никто об этом не знал, да почему просто не арестовали тогда же этого Схарию? – поинтересовался молодой офицер Неврозов, приехавший в отпуск навестить родителей.

– Сделавший же все для основания этой тайной организации купец Схария сам бесследно исчез, – ответил ему на вопрос священник. – Вероятно, что он вообще купцом никогда и не был. И скрылся-то так ловко и вовремя, что перестал привлекать к себе внимание народа и властей.

– И что же было далее? – с интересом спросила батюшку одна из девушек, что посещала краеведческий кружок Дмитрия Виленовича.

– Так получилось, что в 1480 году Великий князь Московский Иоанн III перевел в Москву этих самых Дионисия и Алексия. Их образованность и внешнее благочестие обеспечили им высокое назначение. Так ересь прописалась и в Москве.

– Не может того быть, – с тревогой промолвила и даже невольно перекрестилась директор музея Крапивина.

– К сожалению, хотя и понимаю, что без воли Божьей ничего не происходит. Однако… – ответил ей священник.

– Если можно, то далее хотелось бы чуть подробнее, – просит батюшку уже старик Бахтямов.

– Извольте, расскажу, но только завтра. Мне уже пора идти к службе готовиться.

И в тот вечер все, немного взволнованные услышанным, разошлись по домам.

А вот уже в ночи Ардашев снова увидел как бы продолжение все того же интересного сна, который многое помог ему для себя уточнить.

Увидел же он следующее…

В трапезной небольшого порубежного монастыря сидели двое в черном. Одного из них ученый узнал сразу же – то был монах по имени Фома, пытавший у писца новгородские письма. Второй был старше, и Фома явно вещал для него.

– Поначалу все письма предводителя новгородских еретиков – Юрьевского архимандрита Кассиана втайне по ночам читали… А три дня назад какой-то купец от него в наш монастырь приехал. Однако же, явно не нашего рода, хотя и говорит красиво да складно. А через день настоятель наш вдруг возьми да скажи, что Христос, мол, сам себя назвал Богом. И смотрит на братию, кто как себя поведет. А купец тот в сторонке стоит и лишь улыбается.

– Не иначе как сам Схария в вашем монастыре скрывается.

Старец в черном сделал какой-то знак, и молодой послушник тут же оказался рядом.

– Велите седлать лошадей. Выезжаем в Троицко-Млевский монастырь.

И когда тот отошел выполнять поручение, обратился уже к Фоме:

– Ты сам-то в монастырь уже не возвращайся, поезжай сразу в Москву. Теперь там этот змеиный клубок себе убежище свил. Где же это было видано, чтобы волк в архипастырские одежды рядился. Если не искоренится этот второй Иуда, то мало-помалу отступничество овладеет всей страной.

– Люди готовы! – доложил подошедший к ним послушник.

– Тогда в дорогу и с Богом! – сказал старец и все, встав, перекрестились…

И в мгновение ока сей конный отряд скрылся в ночи.

Однако что было далее, Ардашеву таки увидеть не удалось. Сон, как всегда, прервался на самом интересном.

А вечером все друзья и единомышленники снова собрались в квартире ученого историка и краеведа. У каждого из них было время задуматься над услышанным и уже самим покопаться в архивных материалах.

Снова пили чай и слушали священника.

– В ту пору ревностным сторонником сей ереси в Москве стал всесильный дьяк Посольского приказа Феодор Курицын с братом Иоанном Волком. Протопоп Алексей, назначенный настоятелем в Успенский собор Кремля, как вы понимаете, имел свободный доступ к Иоанну III, а потому бороться с ними было делом практически непосильным. По Москве даже ходили слухи, что их власть над Иоанном III основывается на чародействе и колдовстве.

– Неужто и вправду? – снова невольно вымолвила Крапивина.

– Все могло быть. Но, слава Богу, – продолжал священник, – в это же самое время на новгородскую кафедру был поставлен архимандрит Московского и Чудова монастыря, ревностный поборник Православия, преподобный Геннадий – муж «сановитый, мудрый и добродетельный». Вскоре по прибытии к пастве он и открыл существование сего тайного еретического общества, о чем и донес великому князю и митрополиту, а сам приступил к розыску. А посему в Новгороде еретики сразу же присмирели, но в Москве ересь продолжала укрепляться – «с диким нечестием и страшными мерзостями разврата» по словам церковного историка. Более того, тайным приверженцем ереси стал митрополит Московский Зосима…

– Как же такое вообще могло произойти? – с удивлением вопрошала все та же Крапивина.

– Еретики заприметили его еще давно, когда он был архимандритом Семеновского монастыря, и указали на него Иоанну III через того же протопопа Алексея как на «самого достойного» преемника не ко времени почившего митрополита Геронтия. Однако же новый еретичествующий митрополит был откровенно предан обжорству и плотским страстям… И когда вино делало его более откровенным, то он вслух высказывал соблазнительные и богохульные мысли подобно тому, что апостольские и церковные уставы – вздор, а кресты и иконы – все одно что болваны…

– Вот против него-то и восстал со святой ревностью преподобный Иосиф Волоцкий, – снова включился в беседу краевед и историк Ардашев. – В обличении еретиков им было написано шестнадцать «Слов», известных под общим названием «Просветитель». Пользу принесли и собранные исследования сего вопроса новым новгородским архиепископом Геннадием. На соборе 1494 года эти два подвижника веры добились того, что Зосима был лишен кафедры за ересь, разврат, пьянство и кощунство.