Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

Докатилась волна погромов и до имения князей Долгоруковых в Хитицах… Иконы спешно раздали по домам верующим семьям. Особо ценное из утвари предали на сохранение земле до лучших времен. Таким вот образом и попала икона святителя Николая, Саввой писанная, в дом богомольной семьи Меньшиковых.

Потомок того Саввы, бывший в то время иереем и настоятелем построенного храма, сам принес икону им в дом, словно чувствуя, что более не увидит ни родной стороны, ни любимого образа чудотворца Николая. Так все и случилось. Священник был расстрелян практически на пороге храма. Многих из живших и служивших в том храме под конвоем куда-то вывезли. И более никто уже в родные дома и к своим семьям не вернулся. А икона та совершила удивительное путешествие.

До Второй мировой войны она хранилась в доме Меньшиковых. Когда немец подошел к Ржевскому рубежу, оставаться на этих землях стало опасно. Всю ночь в доме Меньшиковых звучала молитва, а поутру бабушка и трое малолетних внуков вышли на лесную тропу. Да и заплутали. Всю следующую ночь провели в лесу. Детишки льнули к бабушке, что стояла на молитве, испрашивая помощи.

И вдруг незнакомый дедушка появился на еле заметной тропке.

– Ступайте по ней, через два часа к своим выйдете… – сказал он и пропал.

Но словами теми словно бы укрепил, насытил, дал силы, оказавшейся достаточной, чтобы им выйти к окопам красноармейцев.

Вскоре бабушка вместе с внуками оказалась в Казахстане. И снова неизвестный, но до боли знакомый старичок помог им найти жилье в городе, полном беженцев. И когда, уже после Победы, бабушка перекладывала хранимую ею икону, подросшие внучата узнали в святителе Николае того незнакомого старичка, что дважды помог им, сохранив жизни. После войны семья Меньшиковых осела в Смоленске. Бабушкин сын вернулся с фронта в чине подполковника, с орденами и медалями на груди. Он стал прокурором города, а вскоре и главным прокурором целой области, генералом. В его служебной квартире, в красном углу, долгие годы висел сохраненный и любимый всеми ими образ святителя Николая Угодника.

Был и в его судьбе один памятный случай. В 1957 году прокурора арестовали, обвинив в злоупотреблении служебным положением и в крупном хищении. И снова все встали на колени, понимая, что от этого зависит судьба всей семьи.

А через три дня вернувшийся из-под ареста генерал рассказал уже своим детям, как к нему в камеру вошел старичок и сообщил, что его вскоре выпустят, а также указал ему, где и у кого на самом деле лежат те самые драгоценности и деньги, в похищении которых его обвинили.

Генерал согласился давать показания, но потребовал, чтобы приехал следователь прокуратуры из Москвы. Вот ему-то он все и рассказал. Тот вначале улыбался, но когда проверил факты, то уже сам поблагодарил генерала за поимку не просто крупного расхитителя социалистической собственности, а настоящего «врага народа» и даже немецкого шпиона, пробравшегося еще в самом начале войны на занимаемый им высокий пост.

Прошли годы, и уже сын реабилитированного генерала, офицер, находясь в командировке в Тверской области, захотел увидеть родовые места. С трудом, но добрался-таки до Хитиц. И увидел разрушенный – нет, не войной, а, к сожалению, людьми – небывалой красоты храм. И долго стоял на коленях, вспоминая пересказанное ему еще его бабушкой, а затем отцом предание об иконе святителя Николая Чудотворца и о сем чудном храме.

Вскоре к стоявшему на коленях человеку подошли люди. Это были в основном бывшие, то есть ушедшие в запас, военные, начавшие отстраиваться в этих местах. Строили явно не дачи, а нечто более основательное, словно готовились поселиться на этих землях на века. И вот теперь пришли сюда, чтобы понять, смогут ли осилить еще и восстановление храма. Так они и встретились с тем, для кого эти земли были некогда родовыми.

Разговорились. И уверовали, что для Господа нет ничего невозможного, что стоит только захотеть и начать нечто во имя Господне, как появятся и люди, и необходимые для восстановления храма средства…

Тогда-то, испытывая доверие к этим людям, незнакомец достал и показал им сохранившуюся в его роду икону святителя Николая, написанную Саввушкой для этого храма.

Все со временем возвращается на круги своя. Вместе со своим иконным образом не иначе как вернулся на тверскую землю и сам смиренный чудотворец Николай, вымаливая новым людям, поселившимся на этих землях, Божиего благословения на трудовые и ратные подвиги, на восстановление храма Рождества Христова в Хитицах.

Церкви и Отечеству во славу! Бог им в помощь!

Когда человек осознанно делает свой первый шаг к Богу, то уже последующее это движение называется, как встречное… И человеку вдруг открывается неведомая помощь во всех его благих начинаниях, а также у него обнаруживаются способности или таланты, о которых он никогда не подозревал и даже не догадывался.

Так случилось и с героем нашего повествования – Михаилом Храповицким, братом Александра Храповицкого, сенатора и статс-секретаря Государыни

Императрицы Екатерины Великой. А виной тому был опять-таки случай, когда уже знакомый нам ученый Ардашев нечаянно обнаружил среди авторов литературного сборника «Собеседник любителей русского слова», изданного княгиней Е. Р. Дашковой в 1784 году, фамилию Михаила Храповицкого. Его пьесы были напечатаны в числе произведений лучших российских писателей того времени (Державина, Афанасьева, Хераскова). Того самого Михаила Васильевича Храповицкого, который, как известно, почти всю свою жизнь безвыездно провел в имении «Бережок»…

Вот об этом и поведал сам Дмитрий Виленович Ардашев на одной из встреч с батюшкой Дмитрием.

– Он родился в сентябре 1758 года в селе Лайково (ныне – Лайково-Храповицкое Удомельского района Тверской области) и от рождения имел одну ногу короче другой, – начал Ардашев, – что и послужило последующему его, по сути, затворническому образу жизни.

– Вы хотите сказать, что из-за врожденного дефекта он так никогда и не покинул ваших земель? – уточнил для себя священник.

Ардашев по памяти вдруг процитировал одно из писем молодого человека к своему брату:

– «Нога моя делает меня человеком не публичным и не разъезжим, но пристойнее мне вести жизнь уединенную и сидячую». А потому, – уже от себя добавил Ардашев, – он более всего занимался обиходом удомельских владений семьи…

– И сколько же обширны были те земли? – снова уточнил у Ардашева отец Дмитрий.

– Во владении было около 20 деревень и 200 душ крепостных только мужского пола, а с семьями, стало быть, около 800, да и земли вокруг озер Удомля, Песьво, Кубыча требовали его непосредственного участия. Да что я вам рассказываю… Вот тут у меня есть выписки из его переписки. Я пойду пока поставлю самовар, а вы можете все внимательно прочесть сами.