Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

– Неужели от самого Григория Андреевича? – уточнил старик, вставая из кресла.

– Так точно-с… – ответил слуга.

– Тогда не иначе как беда случилась… Впусти его, Потапыч. Пусть только он сам прочитает мне сие послание. Глаза с утра у меня что-то слезятся. Сам уже писаный текст плохо разумею.

В гостиную вошел молодой крепкий человек в мундире морского офицера.

– Дмитрий Сергеевич?

Барин кивнул в ответ.

– Вас приглашают почтить память умершего 8 апреля сего года адмирала Григория Андреевича Спиридонова…

– Умер, значит, разлюбезный наш боевой командир… Упокой, Господи, его душу, – сказал барин и медленно перекрестился.

Офицер продолжил.

– Велено узнать, ждать ли вас ко дню погребения?

– Нет, голубчик. Не ждите-с. Не в чем мне в свет-то нынче выйти. Обносился, понимаешь ли, я. Да и экипажа уже давно нет. Вы уж извинитесь за меня, а покойному Григорию Андреевичу Спиридонову не за что на меня в обиде быть… Оставайтесь, чаю с дороги могу предложить…

– Не могу. Мне в обратный путь следует как можно быстрее, и так припозднился, пока ваше имение отыскал.

– Тогда ступай с Богом, служивый…

И нарочный, отдав князю честь, вышел.

А в гостиной, на большой изразцовой печи, зашевелился некто, очевидно, разбуженный услышанным сим разговором. То был тринадцатилетний подросток по имени Илья – сирота, пригретый старым барином.

– Барин, – раздался с печи его недовольный ломающийся голос. – Почто мне не сказывали, что вы лично самого адмирала Спиридонова знали?

– Ты-то сам откуда о нем знаешь? – вопросом на вопрос ответил барин.

– Кто же про победу русского флота над турками при Чесме не знает? Из нашего села там двое воевали: бомбардир Андрей Лебедь – на линейном «Ростиславе» да матрос Максим Чигрин – на «Святом Иануарии». Выходит, что и вы там были?

– Выходит, что был…

– И кем же, если не секрет?

– На брандере воевал.

– На каком же это брандере, если они все были подожжены и взорвались?

– На последнем.

– Тот, который…

– На том самом…

– Не врете? Его же сам лейтенант Ильин вел… – и вдруг, догадавшись о чем-то, спросил: – Так вы выходит, лично знали и лейтенанта Ильина?

– Выходит, что знал.

– Вот мне бы на него хоть одним глазком взглянуть.

Проводив гонца, в зал возвращается слуга.

– Потапыч! – обращается тут барин к своему слуге. – Оказывается, что не перевелись еще на свете те, кто помнит, что был на свете такой лейтенант Ильин, что смерти не побоялся и саму жизнь свою готов был на алтарь родного Отечества положить.

– Расскажите мне о нем, Христом Богом вас прошу, – обратился к барину подросток.

– Ну, если только Христа ради, – говорит в ответ барин.

Слуга улыбнулся.

– Потапыч… – снова обращается к нему барин. – Сделай-ка нам с сим вьюношей, по имени Илия, чаю покрепче да принеси баранок поболее. Они-с изволили интерес выразить к Чесменской морской баталии. Помянем таким образом и старика Спиридонова. А вы что же, сударь? – обратился он к подростку. – Так и далее собираетесь на печи нежиться?

– Встаю, – ответил юноша и легко соскочил на пол.

– Сначала зарядка, – говорит, словно отдает приказ, барин, сам вставая из-за стола. – И последующее обливание холодной водой, а там уж и за чай с историей примемся.

Все так и произошло… Юноша вместе с барином сделал несколько физических упражнений, а затем они уже вместе вышли на крыльцо. Потапыч к тому времени натаскал две кадушки с ледяной водой, и вот ею-то они и стали весело поливать друг на друга.

Затем, переодевшись в теплое, уселись за стол пить чай…

Однако же барин, прежде чем начать свой рассказ, произвел дознание у подростка, попросив его первым рассказать, что он сам знает о том периоде в истории государства Российского.

Илья ответил следующее.

– С началом царствования Екатерины II государственные интересы России обратились на юг. В 1768 году началась очередная русско-турецкая война. Русские войска выступили в направлении устьев Днепра и Днестра. В это время один из фаворитов царицы граф Алексей Орлов, находясь в Италии и зная истинное отношение населения Греции к туркам, предложил начать боевые действия в тылу турецких войск. Екатерина поддержала его смелую идею, и уже летом 1769 года боевые корабли снялись с якорей и взяли курс на Сицилию.

– Добро! – ответил подростку барин. – А можешь сказать, сколько кораблей участвовало в генеральном сражении с нашей стороны?

– Не сомневайтесь.

– Слушаю тебя.

– Головной ударный отряд включал в себя 4 линейных корабля, 2 фрегата и бомбардир «Гром».

– И как разворачивалась сия баталия?

– Настигнув турецкие корабли в Хиосском проливе Эгейского моря, мы смело атаковали противника…

– Можешь сказать мне, что было применено в этом бою впервые?

– А то… Мы применили двойные заряды пороха, что давало возможность насквозь пробивать ядрами деревянные корабли турок.

– Молодец! – сказал барин и даже поднялся с кресла. И в его памяти вновь отчетливо всплыл момент, когда два намертво сцепившиеся абордажными крючьями корабля – наш «Евстафий» и турецкий флагман – загорелись почти одновременно и вместе же пошли на дно, забрав с собой только русских душ числом 628…

А подросток продолжал:

– Не выдержав боя и после гибели своего флагмана «Реал-Мустафа» турки отступили в ближайшую бухту Чесма под прикрытие береговой артиллерии.

И тут Илья замолчал.

– Что же ты замолчал, сынок?

– Хочу просить вас, барин, далее самому продолжить хронологию того боя. Ведь это же все происходило на ваших глазах…

Тут барин присел и, задумавшись, прикрыл глаза, вспоминая, как сами загнавшие себя в маленькую бухту Чесма турецкие корабли оказались там тесно прижатыми друг к другу, не имея возможности ни для маневра, ни для ведения боя. Находясь в глубокой обороне, они полностью полагались лишь на береговую артиллерию. Этим и решил воспользоваться русский адмирал Спиридонов.

– Барин, вы не заснули? Отчего молчите-то? Или вам плохо? – уже беспокойно теребил барина за халат стоявший рядом Илья.

Невозмутимым оставался лишь слуга, что спокойно находился рядом.

Но вот барин словно бы очнулся и открыл глаза.

– Все хорошо… Не беспокойся. Вспоминал вот подробности…

– Ну так сказывайте же их мне, а я потом ребятам нашим перескажу.

– Изволь, попробую пересказать, – он сел поудобнее и сразу же начал вспоминать. – Адмирал Спиридонов понял, что Господь дарует ему шанс на победу, оставалось лишь грамотно воспользоваться этой скученностью турецкого флота и с помощью имевшихся четырех брандеров суметь поджечь неприятельский флот, запертый в бухте нашей русской эскадрой.

Старик видел, как у подростка зажглись неподдельным интересом глаза, и он продолжал свои воспоминания уже только для него: