Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

После низложения святителя Филиппа с кафедры митрополита его отправляют на покой в московский монастырь Николы Старого. Царь приказывает выделять из казны по четыре алтына в день на его содержание. Но противникам и этого показалось мало. Тогда они добиваются перевода ненавистного им старца в Тверской Отрочь монастырь, подальше от столицы…

– Ну а далее мне уже известно, – начал Михаил Михайлович Сперанский. – Малюта Скуратов становится еще одним Понтийским Пилатом…

– И тут вы неправы… – резко останавливает его Алексей Андреевич.

– То есть? – недоумевает Сперанский.

– Когда в декабре 1569 года царь со своей опричной дружиной двинулся на Новгород, где снова подняла главу затаившаяся и известная вам ересь, живой митрополит снова стал опасным свидетелем, и его решили убрать еще до того, как царь войдет в Тверь. Понимая такую возможную опасность для старца, Иоанн и посылает к Филиппу своего доверенного опричника Малюту Скуратова – и за святительским благословением на поход, и, надо думать, за прояснением ситуации в «новгородском деле». Но Малюта, приехав в Тверь, уже не застал святителя в живых. И смог лишь отдать ему последний поклон, присутствуя при погребении, а затем тут же уехал с докладом к царю.

– Не может быть, – тихо промолвил Сперанский и задумался.

– Хотите, я сообщу вам еще один любопытный исторический факт?

– Весь во внимании…

– Известно, что Иоанн был чрезвычайно щепетилен во всех делах, касавшихся душеспасения, а потому собственноручно заносил имена всех казненных по его именному указу в специальные синодики, которые затем рассылались по всем монастырям для вечного моления «за упокой души». Списки эти, да будет вам известно, и являются единственными сохранившимися достоверными документами, позволяющими судить о размахе так называемых репрессий. Они поражают подробностью и добросовестностью… Так вот, имени святителя Филиппа в них нет. Нет по той простой причине, что никогда никакого приказа казнить митрополита царь не давал.

– Предположим, что я вам поверю, – ответил ему Сперанский.

– И лишь после убийства любимого митрополита он действительно наложил опалу на всех виновников этой зверской казни.

– Значит, головы-таки чьи-то покатились? – уточнил Сперанский.

– Судите сами. Архиепископ Новгородский Пимен по низложении его с престола был отправлен в заключение в Веневский Никольский монастырь, где он жил под вечным страхом смерти. Филофей Рязанский был лишен архиерейства. Стефана Кобылина постригли, правда, против его воли, в монахи и заключили в Спасо-Каменский монастырь на острове Кубенском… Но главный гнев постиг Соловецкий монастырь.

– И каково же им пришлось?

– Игумен Паисий вместо епископства был сослан на Валаам, монах Зосима и еще несколько монахов, клеветавших на митрополита, были разосланы по разным монастырям. Правда, многие из них на пути к местам ссылки умерли от тяжелых болезней.

– А как же его борьба с ересью и тысячи виселиц, что сопровождали его по пути в Новгород?

– И здесь царь остался верен своей привычке проверять свои решения и последующие поступки, слушая советы людей, опытных в духовной жизни.

– Но кровь новгородская все же таки пролилась?

– В этой ситуации, как всегда, пострадали те простаки, что наивно и фанатично поверили еретикам о возможной жизни без Христа и не захотели склонить свои головы для покаяния.

– Ну а Псков?

– Что Псков? Там, если мне память не изменяет, ничего не происходило. Известно, что на последнем ночлеге в селе Любятове, что близ города, царь не спал, когда на рассвете донесся благовест псковских церквей, звонивших к заутрене. Царь, как пишут современники, умилился и, выйдя из избы, сказал: «Теперь во Пскове все трепещут, но напрасно – я не сотворю им зла». Так оно и случилось.

– Извините! – начал было Сперанский.

– Что значит извините?

– А как же обличение Грозного местным юродивым о царе, жаждущем крови?

– И вы туда же. Ну так слушайте. Иоанн подошел ко Пскову в дни Великого поста… А жители от страха и усердия столы уже накрыли, а на столах – одно, почитай, мясо. И это во время строгости…

«Почто же мясо на своих столах держите? – спросил их царь Иоанн. – Или для вас уже и поста христианского не существует?» Вот тогда-то местный юродивый и воскликнул: «Велик царь московский, ибо питается лишь кровью и телом Христовым!» А это, как вы понимаете, уже принципиально разнится с желанием некоторых оболгать Божиего помазанника в его деяниях.

Какое-то время оба молчали.

– Знаете, что я мог бы еще сказать вам в объяснение некой имевшей место суровости… – начал Аракчеев. – Приняв на себя самую неблагодарную работу, царь Иоанн, как хирург, действительно отсекал от тела Руси гниющие, бесполезные ее члены. Он не обольщался в ожидаемой оценке своего труда современниками, да и потомками, говоря так: «Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого; утешающих я не нашел – заплатили мне злом за добро, ненавистью – за любовь». Вот ведь воистину, все так и произошло.

И вновь в библиотеке на какое-то время воцарилась тишина.

– А ведь это и про вас, граф, можно было бы такое же сказать! – говорит вдруг, поднимаясь, Сперанский. – Я по линии своего ведомства имел оказию негласно прочитать материалы беседы князя Вяземского с царем Александром I, где князь прямо оговаривает вас, называя человеком посредственным и ничтожным…

– Давайте лучше не будем об этом, – просит Сперанского Аракчеев.

– Отчего же тогда все, что делается дурного в управлении государством, почему-то приписывается именно вам лично, а все хорошее идет только в заслугу императору? А вы со всем молчаливо и смиренно соглашаетесь.

– Помните одно известное старинное английское выражение?

– О чем вы? – спрашивает графа Михаил Михайлович.

– «Королева всегда должна быть вне подозрений»… Ну да оставим все это. Вы ведь с какой-то определенной целью пришли ко мне?

– Да! Хотел попросить помочь мне с аудиенцией у императора. Думаю попробовать и себя на государственном поприще.

– Я постараюсь помочь вам в этом. В настоящее время государь император ищет подходящую кандидатуру для воплощения в жизнь задуманного им высочайшего проекта в области реформирования государственного управления.

– Буду вам весьма признателен.

И они, пожав друг другу руки, почти уже распрощались.

Однако уже на крыльце Михаил Михайлович Сперанский вдруг снова обратился к графу Аракчееву.

– Я слышал, что государь император, зная вашу искреннюю любовь к Иоанну IV и к собиранию библиотек, поручил вам лично собрать изыскательскую группу для поисков знаменитой библиотеки Иоанна Грозного.