Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

Тут Агнесса Павловна прервала чтение.

– Ну а все остальное прочитаете уже сами… – и передала железную коробочку Ардашеву.

Он принял сию драгоценность и поцеловал Агнессе Павловне руки.

И они снова пили чай.

– За самоотверженный тот подвиг, – рассказывал уже Дмитрий Виленович, – и спасение корабля «Ростислав» – Колокольцов был произведен в лейтенанты и награжден самим Нахимовым орденом Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 4-й степени «За особое присутствие духа и отважность, оказанную во время боя». И далее, вместе с Нахимовым, участвовал уже в обороне Севастополя.

Нахимов тогда, как вы знаете, погиб, а вот молодой лейтенант Колокольцов, командуя батареей, был тяжело ранен и эвакуирован с поля боя, что и спасло ему жизнь.

– Если мне память не изменяет, – включился в разговор учитель Павел Рюмин, – за участие в обороне Севастополя Колокольцов был награжден еще и золотой саблей с надписью «За личную храбрость».

– Да, все так! – согласился с ним ученый. – Как бы хотелось, чтобы и наши дети знали и помнили своих земляков – героев Синопа и Севастополя.

И уже обратился к Агнессе Павловне.

– Так выходит, что вы являетесь прямой наследницей рода Колокольцовых?

– Выходит, что так. Мы ведь, живя всегда в Санкт-Петербурге, практически ничего не знали о родине своих предков. И только когда Николай Александрович в звании контр-адмирала в 1891 году умирал, то завещал нам похоронить его на Покровско-Тихомандрицком приходском кладбище, что мы и сделали. Так только и узнали мы о своей родине. Сюда же и сами перебрались уже во время блокады в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Так места эти стали родными, близкими и хорошо знакомыми уже не только нам, но и нашим детям. Иногда мне даже кажется, что я и сама родилась здесь.

– Мне было очень приятно у вас, – сказал Ардашев, вставая из-за стола.

– И мне было приятно увидеть вас через столько лет.

– Если вы позволите, был бы рад пригласить вас на вечер, который мы хотим посвятить памяти Николая Александровича Колокольцова.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, – ответила Агнесса Павловна, улыбаясь. – Если, конечно же, доживу до этого дня.

– Хотелось бы надеяться, – искренне сказал в ответ Ардашев.

– На все воля Божия! – произнесла она и, слегка склонив голову, величественно покинула гостиную комнату.

Ардашеву даже показалось, что из гостиной вышла не Агнесса Павловна, а совсем еще юная девушка. Та, которой когда-то молодой мичман Николай Колокольцов писал после сражения свои письма о любви.

Дьякон Фома писал донос в Консисторию. От усердия капли пота стекали по лбу… Уже третий лист был заполнен корявыми подробностями недостойного исполнения священнического долга местным протоиереем и настоятелем храма отцом Василием – он и мух, оказывается, давил в алтаре, и срамно зевал во время Великого Славословия…

В той папке, куда эти письмена усердного диакона кем-то аккуратно подшивались и которую, уже в наше время, в областном управлении ФСБ дали прочитать ученому-историку Дмитрию Виленовичу Ардашеву, было и еще одно подробное описание о посещении здешних мест известным ученым-химиком Менделеевым, которое заинтересовало краеведа. Он стал читать и словно бы увидел ту встречу в мельчайших подробностях…

Солнце садилось, а ожидаемого гостя все еще не было. Мать и братья покойного Ивана Павловича, священники Василий и Тимофей, да и я, местный дьячок Фома, сидели за накрытым столом. Меня в какой уж раз заставили перечитать письмо… Вот его изложение, списанное мною с оригинала: «Дражайшая родительница Стефанида Евдокимовна! С радостными слезами благодарила я Господа за то, что Вы, матушка, еще здравствуете и помните о нас. Дмитрий непременно приедет к Вам по осени. Привезет подарки, что мы вместе с детишками нашими с особым восторгом для Вас собирали. В той посылочке, что привезет Митенька, будет 10 аршин черного ситца, 4 аршина коленкору, 1 фларансовый и 1 бумажный платок, гроденаплевого кармана и таковых же подвязок…»

На глазах Стефаниды выступили слезы. Она утирала их платком.

Дьячок же продолжал чтение: «Детишки утешались тем, как бабинька их сошьет себе и платье, и рубашку, наденет на голову платочек и будет носить подвязочки. А на те деньги, что привезет с собой Митя, купите себе чулочки и башмачки. И, надевши все, благословите и детей, и внучат своих, которые все никак не перестанут жалеть, что живут в разлуке с Вами. Остаюсь навсегда Ваша покорная дочь, покорная сестра и покорнейшая услужница Мария Менделеева».

– Сегодня уж, поди, не дождемся Дмитрия, – сказал, поднимаясь из-за стола, отец Тимофей. – Ужо почти двадцать лет как он у нас не был… И в прошлый год в это же самое время обещался, да так и не приехал…

– Ты не забывай, что он теперь человек государственный. Забот, поди, поболее, чем у нас с тобою будет. Однако же, если будет на то воля Божия, то и приедет, – сказал в ответ, на правах старшего брата, батюшка Василий. – А теперь давайте помолимся да за трапезу.

И, встав перед иконостасом, широко перекрестился. В доме зазвучала молитва. Матушка молча и с надеждой продолжала смотреть в окно.

Поповский дом стоял на взгорке рядом с храмом. И из него хорошо были видны дороги, что вели на село, каменный храм да окрестности этого большого села.

Не было Менделеева и утром следующего дня.

В тот же день батюшка Василий вел занятия в цер-ковно-приходской школе. Накануне детишки нашли в реке арабские монеты, что и послужило поводом к разговору об истории родного села.

– Поди, помните, когда шла великая княгиня Ольга к Новгороду? – спросил детей священник.

Детишки согласно закивали головами.

– Кто ответит?

Руку выше всех тянула Настенька. Была она словно подсолнух, вся в конопушках и с выгоревшими на солнце волосами.

– Отвечай! – позволил ей священник.

– В лето 6455, или 947 от рождества Христова… – звонко выпалила она, словно боялась, что кто-то из детей ее опередит.

– Точно, радость моя. А скажи мне, почто Ольга в наши края со своими людьми пришла? – второй раз спросил ее священник.

– За дланью… – сказала та, но по реакции детей поняла, что невпопад.

– Длань – сие есть рука, радость моя, – поправил смущенную девочку батюшка. – Хотя и в этом есть доля правды, если предположить, что она как бы протянула свою руку аж до наших мест…

И снова обратился к детям:

– Так зачем же пришла в наши земли великая княгиня?

– За данью! – ответил батюшкин сын Владимир.

– Сказать, что она пришла сюда только за данью, также было бы неполно. Кто добавит?

Руку одновременно подняли два друга, Иван Платонов и Олег Смирнов.