Евгений Пастушенко - Я всегда был одинок. Автобиографическая повесть

– Бабы, а ведь парень может замёрзнуть? А в кабине шофёр сидит в валенках, – забормотали они и стали быстро стучать в кабину. Водитель остановил машину, вылез и спросил:

– Что случилось?

– Ребёнок замерзает, – ответили женщины и попросили – возьмите его в кабину.

Шофёр сжалился и велел мне пересесть в кабину. Когда я чуть живой перевалился через кузов и очутился на заснеженной земле, он видит, что я уже не могу ходить, и сказал:

– Так, вот тебе два ведра, иди и принеси воды, – и показал на колодец, который находился от машины в метрах двухстах – да бегом, а то мотор может замёрзнуть – добавил он. И я бегом помчался за водой, не чувствуя под собой ног.

Прежде чем зачерпнуть воды, мне пришлось разбить лёд, при этом боясь поскользнуться, чтобы не очутиться в ледяной воде. Когда с трудом я набрал два ведра, придавленный тяжестью ноши, я еле переступал озябшими вконец ногами.

– Ну, парень, прибавь шагу, а то радиатор замёрзнет, – закричал шофёр, и я опять побежал, чувствуя на спине выступивший пот.

– Молодец, а теперь ступай в кабинку, – сказал он, а сам вылил воду на землю. Тут я догадался, что он меня заставил специально бежать за водой, чтобы я разогрелся. Я залез в кабину, и мы поехали дальше. Здесь было теплее, чем в кузове и мы спокойно доехали до станции. Затем я сел в пригородный поезд и приехал домой. Мать, конечно, обрадовалась, но когда я разделся и сел за стол, она увидела, что на мне нет костюма, и спросила:

– А где костюм?

– Украли, – не задумываясь, соврал я, принимаясь за еду.

– Как украли? Почему за него ущерб не оплатил директор училища? – начала кричать мать. – Что это такое, там воруют, а ты не мог потребовать деньги.

– Аня, дай сыну хоть поесть, – вступилась за меня тётя Вера. – Да и костюм хотя бы новый был, а то из старого кителя, – с умным видом прибавила она.

– Ну и что, что со старого костюма! Но ведь был ещё хороший, – не унималась мать. А я вспомнил, как страдал от голода, как мёрз от холода, и на миг вдруг стало жалко себя. Не выдержал и заплакал, но потом быстро успокоился и сказал:

– А я поеду обратно и потребую у директора, пусть заплатит за него, – продолжал я беззастенчиво врать. Она же не знала, где находится ремесленное училище.

– Правильно сынок, поезжай и потребуй, чтобы они оплатили, – эти слова матери, произнесённые тоном спокойного утверждения, я запомнил на всю жизнь.

Я встал из-за стола, несколько бодрясь, оделся, она дала мне мелочь, чтобы я мог уехать пригородным поездом и, попрощавшись с тёткой и матерью, я вышел на улицу, при этом сам не зная куда ехать. Отец в это время был ещё на работе и, конечно, ничего про меня не знал. Я поспешил на вокзал. Однако сел не в пригородный поезд, а в пассажирский, шедший в сторону Читы. И сам не знаю, почему вдруг решил сойти на станции Яблоновой, где мы жили раньше.

На мне были те же ботиночки. Пошёл к старому другу Коляне, но дома его не оказалось, мне ответили, что он в школе – во второй смене. Недолго думая, я отправился в школу, в которой когда-то учился сам.

Хорошо, что я подоспел к перемене, и быстро нашёл Коляню. Мы обнялись, он сказал, чтобы я подождал его, так как осталось два урока, хотя уже близился вечер. Вот прозвенел звонок на урок. Я вышел в коридор и стал ждать конца урока, и тут один из классов вышел в коридор для занятий физкультурой, поскольку спортзала в школе не было.

Когда ребята построились почти во всю длину коридора, в этот момент к ним вышла учительница. И только собралась проводить занятие, как увидела меня, стоявшего в стороне около выхода.

– Молодой человек, будьте добры, выйдите на улицу и не мешайте нам, – вежливо попросила она и отвернулась, чтобы приступить к занятиям. Но я не сдвинулся с места.

– На улице большой мороз и я никуда не пойду, – ответил я.

– Как твоя фамилия? – строго спросила она.

– Прусякин! – соврал я, не моргнув и нагло улыбнулся.

Она повернулась ко мне спиной и пошла на второй этаж. Я тут же смекнул – сейчас приведёт директора. И не ошибся – через пару минут появился Виктор Иванович, который не раз выгонял меня из школы. Мне показался он постаревшим и пальцем резко поманил к себе, состроив нарочито злую мину. Это значит, чтобы я топал за ним. После короткого раздумья, я пошёл на второй этаж в кабинет директора.

– Ну что, молодец, всё продолжаешь дурака валять? – спросил он с кислой улыбкой.

– Я никому не помешал, – спокойно начал я. – Я товарища жду, который через один урок выйдет из класса, и мы вместе пойдём домой. А учительница меня выгоняла на мороз, – только я договорил фразу, как тут же зашёл милиционер в длинной шинели.

– Вызывали? – спросил он.

– Да, вот этого хлопчика заберите, – с ехидством указал на меня Виктор Иванович Сучков. – Он нам мешает заниматься.

– За что? – неподдельно удивился я.

– Пойдём, а там мы разберёмся! – сказал милиционер, и мне пришлось подчиниться. Он повёл меня на станцию, где находилась милиция. По дороге он поведал, что как будто я совершил хулиганство, поэтому и был он вызван в школу.

Когда привёл в опорный пункт милиции, он молча запер меня в какую-то конуру, рассчитанную всего на одного человека. Однако просидел я недолго. Через три-четыре часа открылась дверь. Меня вывели и повели к пассажирскому поезду, где меня приняла проводница, ни слова не говоря, жестом руки указала следовать в вагон.

Я поднялся по крутой металлической лесенке и уже из тамбура увидел, что весь вагон заполнен только одними моряками. За окном была тёмная ночь, и все спали, я тоже залез на третью полку, где обычно хранились спальные принадлежности, свернулся там калачиком и заснул.

Утром я проснулся и почувствовал, что на меня уставились морячки.

– Откуда ты взялся? – спросил один из них. Вместо ответа я достал справку, выданную мне в училище, и протянул ему. Тут все стали смотреть бумажку и спросили:

– Ну, и куда едешь?

– Домой обратно, – спокойно ответил я.

– А куда, домой, мир-то большой? – опять спросил тот же моряк.

– В Хабаровск, – не думая, соврал я, а у самого мурашки побежали по спине. Ведь это было очень далеко и уже хотелось есть. Кажется, они поверили, и всё-таки один из них проявил наблюдательность и спросил:

– Так у тебя же вещей нет, даже обычной сумки?

– У меня отняли ребята, – не моргнув, солгал я.

Они вернули мне справку и кто-то подал мне хлеба и ещё кое-какую еду. Я стал им вроде как за друга. Но с верхней полки я не слезал, разве что когда приспичивало сходить в туалет. Милиция у всех проверяла документы, в том числе и у меня: читали справку и смотрели в лицо, потом возвращали, и я ехал дальше.

Спал я на своем зимнем пальто, которое носил уже третий год, а вместо подушки служили мои старые ботинки. Проводники привыкли ко мне, и они не беспокоили меня, всегда проходя мимо, как-то загадочно улыбались мне.