Саша Чекалов - Внутри клетки

И теперь – прикиньте, картина: дверь (ведущая из тамбура практически никуда!) распахивается, и возникает такой вот пришелец…

Те, что снаряжали меня в дорогу, позаботились о максимально полном соответствии обмундирования и экипировки здешним представлениям о том, как должен выглядеть зажиточный гражданин нежного возраста, пользующийся к тому же и духовным авторитетом, в результате – вот, моё облачение, сверху донизу: красная кожаная шапка с опущенными ушами, заворачивающимися к подбородку; шуба из шкуры яка, шерстью внутрь; шитая золотом и бисером жёлтая замшевая безрукавка – поверх шубы; белые войлочные штаны и белые же сапоги с острыми, слегка загнутыми кверху носами, тоже войлочные, но по низу обшитые синей кожей; шуба перетянута толстым витым шнуром красного цвета с серебряными кистями; в руке – палка в человеческий рост, выкрашенная оранжевой и чёрной красками и увенчанная бронзовой завитушкой с подвешенным на ней нефритовым шариком.

Лет мне, как вы помните, шестнадцать с гаком. Выгляжу для своего возраста очень юно. Глаза, кстати, слегка раскосые (это от мамы: саамская кровь) … Стою себе, в ус не дую (усы у меня не растут пока) и – сияние по тамбуру распространяю.

В общем, увидели они меня… Куры – те сразу под лавки забились (должно быть, про пернатых почуяли что-то нехорошее), собаки заскулили… А пассажиры на колени попадали.

– Ну вы даёте! – говорю (на языке Шанг Шунг, как в разведшколе учили). – Ребята, я ведь вам не Амитабха. И не Майтрейя. А всего лишь я. «Me, myself and I», как говорится…

Что тут началось, при моих-то словах! Шум, гам… Поклоны принялись бить, орут: «Сиддха! Сиддха!»… Какая-то баба кричит: «Аватара Гуру Ринпоче! Неужели сансаре конец?!» – а рядом старикан в рыжей такой хламиде вторит, надрывается: «Истинная правда, сам Падмасамбхава! Вспомните: те же самые слова он говорил при освящении статуи в Самье! Вечная слава тебе, Лотосорождённый!»…

– Что значит «вечная»! – отвечаю. – Я тебе, дедушка, не павший герой… да и одежд на мне не девять, если честно. Не за того вы меня принимаете, господа хорошие.

Дедок испугался, лицо в ладони спрятал и шепчет: «Ом мани пеме хунг, что я наделал! Осквернил себя уподоблением Непревзойдённого кому-то низшему! Не видать мне просветления в этой жизни!»

– Успокойся, любезный, – вхожу я в роль. – Будем считать, что я у тебя ассоциируюсь с Муне, достойным сыном и продолжателем дела своего отца, – а ведь великий Трисонг, как известно, являлся воплощением Манджушри Мудрого… В общем, я не в претензии. Пожалуй, даже лестно: всё-таки Муне Благочестивый… Это ведь не какой-нибудь презренный Лангдарма, верно? Короче, благослови тебя Татхагата, всё будет пучком. Насчёт ниббаны некоторая неясность, что да, то да, – а вот цзянь син в ближайшем будущем я тебе гарантирую… Если регулярной випашьяной принебрегать не будешь. И побольше шраддхи!

Старик тогда пал на четвереньки, подполз к моим ногам и принялся целовать обувь! – а за ним и остальные, все как один…

А, нет, не все: в дальнем углу вагона стоит мальчуган лет десяти, – руки на груди скрестил, смотрит насмешливо… И вот говорит (а голосок-то звонкий, по вагону хорошо разносится): «Собак! Собак спускайте на этого ряженого! Не мир, но меч принёс он в наш край!»

Тут ближайший сосед мальчика вскакивает с колен и даёт тому охрененного леща по затылку… а паренёк-то даже и внимания не обратил, знай своё лепит: «Собаками травите его! Всех собак спускайте на самозванца безблагодатного!»…

«Ну, – думаю, – дела. Начинаются эксцессы… Пора бы под контроль брать ситуацию! Да и шкет этот может пригодиться…»

– Внемлите же, несчастные! – возвышаю голос (иначе говоря, ору на них). – Разве вы глухи и слепы? Или вам всё разжёвывать нужно и на яшмовом блюдечке подносить?.. Учитесь у отрока: он, по крайней мере, чань практикует: соображает уже, что на пути к просветлению любой авторитет оборачивается помехой, – ну а вы-то! вы куда смотрите!..

«Куда смотрите?! – тут же подхватили энтузиасты. – Заткните щенку его грязный рот! Как смеет он хулить Учителя!» – и немедленно сразу несколько рук схватили мальчишку. Смотрю, испугался: нáчало, видимо, доходить, что сейчас за базар ответить придётся… Кто-то уже окошко открывает, а другие мрази вшестером ребёнка подняли и – нацеливаются, значит, наружу его выпихивать.

– Да, блин, будете вы меня слушать?! – кричу. – Поставьте парня на место, бестолочи! То есть не на место, нет, – просто на пол!

Тут они снова перепугались да пацана из рук и выпустили, – он и грохнулся на пол. И лежит: без сознания.

– Ну что вы наделали! – говорю. – Зачем же вы так бездарно кармы-то свои сжигаете, миряне?!

Стоят, головы опустили. Некоторые носом захлюпали…

Взял я этого горе-пророка на руки: «Ладно, сволочи, медпункт здесь имеется – или хоть аптечка?»

Проводил меня один арат в головной вагон. (По дороге всё благословение выклянчивал и отстал, лишь получив оное.) Вношу, значит, парня в помещение, – какие-то скины с пола подымаются. На всех шафрановые балахоны, как у того старика, в вагоне который… Вижу, опять заминка: с одной стороны, вроде бы всем ясно, мальчику помощь нужна, а с другой – подойти, вижу, опасаются… Ну правильно: светиться-то я всё ещё продолжаю! Наконец один из них – наверно, самый старший – почтительно пришепётывая, спрашивает: «Кто ты, о незнакомец: человек или дух? И почему дитя сопровождает тебя?»

– Ни фига себе «сопровождает»! – это я, ему в ответ. – Даже не знаю, жив ли паренёк: там ему сейчас разные несознательные граждане так вломили… От души. Чтобы к мирным путникам не цеплялся, понимаете ли… Не успел я остановить их, не успел… а жаль. Парнишка-то, очевидно, обознался, перепутал с кем-нибудь… Правильный, в общем, парнишка: бдительный, искренний… Такой далеко пойдёт. В смысле – продвинется на пути просветления… Малость горяч, конечно, ну так эта проблема с возрастом сама собой решается… Короче, помощь ему нужна.

– Это мы поняли, – говорит «старший проводник», – сейчас окажем… Приятно слышать добрые слова о моём Тилопе, весьма и весьма… Дома-то мальчика оставить не с кем, жена моя безвременно достигла освобождения, – вот и катаю его с собой теперь… А эти добрые люди – там, в вагоне… одним словом, несовершенны, – но разве это их вина? Ведь нет же… И всё-таки, почтенный человек, как нам называть тебя? из каких ты краёв? и зачем прибыл в древнюю страну Бо? – прости, если мои вопросы показались тебе бесцеремонными… Но вид твой странен и внушает трепет, – притом лицо молодо, но осанка столь величава, что… Быть может, ты сам Авалокитешвара или кто иной из числа Вечно Юных?!

– Не, – говорю, – всё проще. Я не бодхисаттва сострадания, – хотя некоторые и принимают меня за тулку Гендуна Друпа… Имени своего никому не открываю, ибо дал обет сохранять инкогнито до тех пор, пока не наступит день, возвещающий избавление Тибета от оков замутнённого учения. Сегодня я вынужден скрываться под псевдонимом Безымянного Кармапы, однако тебе и твоим друзьям, возможно, будет приятнее называть меня Посохом Дэшаня или просто Посохом, – если, конечно, мироощущение чань в достаточной мере созвучно вашему…