Владимир Гамаюн - Рассказы. Повести. Эссе. Книга вторая. Жизненный экстрим

Мы стойко, как и подобает бывшим морякам перенесли штормягу в воздухе, в карманах у нас шуршит валюта, и есть желание хорошенько гульнуть! Моя мама всегда говорила, что простота хуже воровства, но я не внял её словам. Гульнули мы хорошо, даже чудесно, но почему-то везде рассчитывался я один, и, как результат, остался пустой, как бубен шамана. Кенты мои, поняв, что пир окончен и я без денег, собрались на «отрыв» и купили билеты на материк, хотя планы у нас раньше были общие и совсем иные. Я их не осуждал, бог с ними! Я ругал только себя за то, что вовремя не смог разглядеть в них гниль. Ничего я им не стал говорить и проводил их на посадку. На прощание они попросили написать им, сделать вызов, если я что-нибудь найду стоящее. Вот так-то!

Когда через несколько лет я приехал в отпуск, мой бывший кореш, глядя на меня, на то, как я легко за один раз трачу его месячную зарплату, спросил меня, как попасть туда, где я сейчас работаю. Мой ответ был прост: «Езжай опять в Якутск глубокой осенью, окажись без копейки денег, заболей, а потом „воскресни“, как и я же, поголодай, померзни, и ты попадёшь в то место, где и я. Только меня там уже не будет, потому что я не хочу жить и работать рядом с предателем». Жёстко? Возможно!

Ну а пока я в Якутске без денег, больной, в летней одежонке. В теле слабость страшная, в голове стоит звон, слезы из глаз и из носа, перед глазами какие-то мошки летают. В голове одна мысль: «Что дальше делать, куда податься?» Пристанища, кроме аэропорта, у меня нет, но нет у меня и отчаяния, нет и паники. Я точно знал, что всё у меня «устаканится», всё устроится, нужно только очухаться, на ноги встать. Руки, ноги есть, голова на месте. Не пропаду, выживу!

Тут, объявили о закрытии порта по метеоусловиям Якутска. Повалил снег, началась пурга, народу, как сельдей в бочке, духота, люди стоят, сидят, лежат на полу и на чемоданах. Накануне прибыли рейсы из Оймякона, Ленска, Нижнеянска, Мирного, в общем, весь Север застрял в порту Якутска. Я сижу в кресле, запихнув тощий рюкзачок под низ и прикрыв ногами. Иначе нельзя – ворье уведёт сразу. Насмотрелся за эти несколько суток, как они «работают».

Все эти дни я ничего не ел и не пил. И вот что плохо – почти все эти дни был в каком-то забытье или бреду. Вроде очнусь или проснусь и опять куда-то проваливаюсь. Но, видимо, кризис миновал, и мне стало легче, организм боролся, и молодость брала своё. Я никогда не был слюнтяем и был, думаю, достаточно закален и душевно, и физически прежней жизнью.

Где-то на третий день ко мне подходит парень не намного старше меня, лет 27—28, спрашивает, чем он может мне помочь. Отвечаю, что ни в чьей помощи я не нуждаюсь и свои проблемы привык решать сам. Я раньше видел его, он сидел напротив меня и, видимо, поневоле наблюдал за мной и пришел к выводу, что я в беде, что, в общем-то, и было недалеко от истины. Он объясняет мне, что решил сходить в ресторан и пригласить меня для компании, а там и поговорить, познакомиться.

Кинуть что-нибудь в желудок было бы неплохо, тем более, после такого длительного вынужденного поста, и я соглашаюсь. В ресторане я, отказавшись от спиртного, наелся, хотя это и было опасно с голодухи. Он немного рассказал о себе. Работает он в Верхоянске, морозы там у них за минус 60С. Сейчас у него отпуск за три года и денег, как у дурака махорки, и он собирается потратить их красиво. Конец сентября ещё пока бархатный сезон и всё ещё тёплое море, фрукты, вино, шашлыки, ну и, конечно, красивые, нежные женщины. Это была его голубая мечта, за которую он и горбатился на северах.

После его рассказа и я немного рассказал о себе. Парень он был дружелюбный и с понятием. Я сказал, что хочу улететь в Сангары, но не знаю, зачем. Мне просто понравилось название посёлка и то, что он находится на Лене, а значит, у меня, возможно, будет шанс устроиться на флоте. Билет на самолет стоит 20 рублей, которых у меня не было. Несмотря на мои протесты, он дает мне 50 рублей и говорит: «Это тебе на билет и на первое время, пока устроишься». Я спросил: «Куда мне выслать деньги, когда они у меня появятся?» – «А никуда не нужно высылать! В своё время мне так же помогли и адреса обратного не дали. Сейчас я помогаю тебе, а ты тоже поможешь кому-то, кто будет нуждаться в этом и адреса своего не давай, а скажи ему такие же слова. Лады?» С тех пор я многое повидал, много по жизни кому помогал и повторял слова того хорошего парня: «Если кто-то будет в беде, помоги ему, не жди благодарностей и не давай обратного адреса».

По прилету в Сангары, пока были деньги, жил в гостинице под названием «Сангар». Как не удивительно, но здесь в поселке, затерянном на просторах Севера, был и плавательный бассейн, и ресторан, и пивбар, и свой пивзавод. Так что никакой дырой он не был. Все бы так жили по северам, как сангарцы. Первое время, пока не нашел работы по душе, мне пришлось долбить, убирать помойки, работать с шабашниками (25 руб. за 16 часов), в порту выгружать самолеты, охранять какие-то склады.

Однажды в гостинице познакомился с хорошим парнем Мишей, он прилетел сюда из Ижевска и тоже в поисках лучшей доли. Правда, в отличие от меня, он твердо знал, что ищет и хочет в этой жизни, и мой авантюризм он не приветствовал. У Миши был «сродный» брат, который работал зоотехником где-то в этих краях, в оленеводческом совхозе, но где именно Миша не знал толком. Он и прилетел сюда в надежде обрести брата и получить от него не только совет, но и помощь. Деньжата у нас постоянно то кончали начинаться, то начинали кончаться, есть у них такое свойство.

С едой совсем было плохо, отощали мы, озлобились, глядя, что на крышах сараев лежат ободранные оленьи туши, а в другой раз и просто прислонённые к стене пристройки или дома. И даже собаки лежат рядом, не грызут, не трогают то мясо. Забыв на время про совесть и слыша только пустые урчащие желудки, мы подались с Мишаней на «дело», то есть на «охоту». На улице темно – полярная ночь уже наступила, время два часа ночи. Скрипим пимами по снежку, выглядывая в свете редких фонарей оленью тушу побольше. А, может, сразу и две? (Раскатали губу). Ага, взяли! Аж три! Собаки такой хай подняли, будто белый медведь в поселок зашел. Спасаясь от этих сытых озверевших тварей, мы забежали в открытую дверь какого-то двухэтажного дома и моментально захлопнули дверь перед носом этих волкодавов. Присели на какой-то рундук, стоявший в тамбуре подъезда. Закурили, сидим, ждем, пока эти блохастые снимут осаду и разбредутся по своим домам, зароются опять в снег и, прикрыв свои носы пышными хвостами, будут досматривать свои собачьи сны. Мы сидим, курим, обсуждаем свои дальнейшие действия: либо мы ещё раз рискнём, либо вернемся в общагу не солоно хлебавши. В тамбуре горела тусклая лампочка «Ильича».