Валерий Свешников - Былицы

Однако научиться ездить на велосипеде было делом нелегким. Мы это знали и ждали, когда будет готов наш велик, чтобы наконец освоить это искусство.

И вот, как-то летним вечером мы пошли учиться езде на велосипеде на бульвар, идущий вдоль улицы Ленинградской, вдоль будущего стадиона пединститута. Народу там почти нет, и больших жертв не предвиделось.

Отец посадил меня на велосипед и, как полагается, проинструктировал меня, как следует на нем ехать – в какую сторону падаешь, туда и руль поворачивай и прочее. Я кивал, но, возможно, от возбуждения мало что запоминал. Посадили меня на велосипед и пустили в путь-дорогу. Отец придерживал велосипед, чтобы я не грохнулся сразу. А я взял, да и сразу поехал, да так, что отец отстал – скорость-то на велосипеде все-таки побольше, чем у бегуна. Хорошо, что мне объяснили, как надо тормозить. Я в конце бульвара (перед улицей Клары Цеткин, а теперь снова Благовещенской) остановился. Смотрю, а отец бежит ко мне с большим изумлением на лице. Подбежал и спрашивает: «Что же ты не сказал, что умеешь ездить на велосипеде?» А я: «Да не знал я, что умею». Отец: «Так не бывает – сразу на велосипеде никто не может ехать – надо хоть немного, но поучиться. Это уменье, как обучение плаванью, дается после многих попыток и долгих упражнений».

Стали других мальчишек обучать и между делом установили, откуда взялось мое уменье. Вспомнили, что года два назад были мы в Л-де в гостях у тети Клавы. С большим трудом разыскали самокаты в продаже в универмаге, близ «Гиганта». Помню, что в магазин на Кондратьевский проезд мы добирались на трамвае, а обратно уже я учился ездить на самокате, а взрослые шли пешочком. Я пытался освоить самокат, и уже при подходе к дому тети Клавы, что на Гагаринской улице, неплохо на нем катался. Вот тогда и произошло обучение езде на велосипеде, то есть я перенес его с самоката на велосипед.

Сад ВПВРЗ, или проще, ВРЗ, – это бывший архиерейский сад. В 20-х годах ХХ века он был передан вагоноремонтному заводу как сад отдыха трудящихся. Каким был сад до революции можно только догадываться, там было много старых деревьев и даже прудов и горок – остатков городского вала. До наших дней они украшают его.

После «национализации и борьбы с опиумом для народа» его обустройством на добровольных началах занимались многие из активных заводчан. Многое из оборудования, вплоть до аттракционов, было сделано на ВРЗ. Там работали разнообразные секции и кружки. Братья Свешниковы – Николай, Георгий и Борис – также приложили руку к освоению/созданию сада. Есть фотографии, где видны павильоны и спортивные сооружения, существовавшие довольно долго. На прудах сада играли в хоккей (русский). К сожалению, теперь забытый вид спорта. Устраивали состязания по конькобежному спорту. Кумиром конькобежцев был Конька (Константин?) Кудрявцев.

Мы как-то не задумывались о том, насколько счастливее многих мы были из-за близости к парку ВРЗ, да и к реке тоже. Там, в парке, играли, гуляли и даже образовывались. В пятидесятые годы там был летний городской пионерский лагерь. Думаю, это студенты пединститута или училища там проходили свою практику. Я с удовольствием наблюдал за студентами, рисующими на пленэре, а также прислушивался к преподавателям, ведущим экскурсии по зоологии и ботанике.

Летом нам были слышны звуки духового оркестра с танцплощадки. Спустя несколько лет, после появления электронных усилителей, уличная музыка зазвучала много громче. Звуки духового оркестра почему-то не раздражали нас, невольных слушателей. То ли репертуар был получше, то ли сила звука была слабовата.

Танцы привлекали своей таинственностью, присущей взрослой жизни. Не знаю, сколько лет мне было, всего скорее, 4 года или чуть меньше, то есть в годы войны: я вместе с Таней Волоцкой – двоюродной сестрой и соседкой – собрался «на татуни» (на танцы). Ушли мы из дома под вечерок и направились в парк. Там контролеры на входе, естественно, нас завернули. Мы возвращаемся домой и требуем, как посоветовали контролеры: «Намажьте нас ду́хами, а то нас не пускают на танцы!» Духами нас помазали и постепенно отговорили от похода на танцы.

Летом еще одно удовольствие мы урывали от близости к парку. В воскресенье утром, с 10 часов, в кинотеатре был утренний сеанс – утренник – для детей. Ходили почти постоянно, иногда даже без билетов удавалось проникнуть – мы знали тайные ходы. А днем и вечером по праздникам детей пускали, опять же, без билетов на концерты. Не ахти какие были артисты, но все равно они несли зрителям, и нам тоже, радость.

Зимой парк также привлекал. Там были ледяные горки и каток. Каток был значительным явлением нашей жизни. В городе, мне кажется, в те времена было всего два катка – на стадионе «Динамо» и у нас в парке ВРЗ. Это были как бы два независимых и очень непохожих мира. В каждом из них царили свои законы и правила. На «Динамо» все было более сложным и значительным, если можно так сказать про яркие события – знакомства, соперничество, любовь и ревность. У нас, на катке парка ВРЗ, все было проще и милее. Может, это ощущение возникало из-за меньших размеров нашего катка. Не только каток, но и раздевалка (в смысле, гардероб), буфет и помещение для обогрева (совсем забыл, как оно называлось, что-то вроде теплушки) – все было небольшим и, может быть, поэтому казалось более уютным. Катки всегда довольно ярко освещались, разноцветные лампочки придавали катку ощущение праздника – почти новогоднее настроение.

На чем только не катались в те годы! Далеко не у всех были коньки с ботинками. Большая часть «конькобежцев» каталась на коньках, привязанных к валенкам. Малыши пытались научиться, катаясь на одном коньке. Трудно перечислить все разнообразие «моделей» коньков: снегурки, нурмис, «английский „спорт“» и прочие. Наиболее часто встречались хоккейные коньки – — русские, а потом появились «канадки», у немногих имелись фигурные и беговые. Большинство каталось на любых имевшихся коньках, лишь бы они ехали.

Часто катались парами – это был хороший способ пообщаться и познакомиться. Все старались соблюдать правила движения – кататься по кругу против часовой стрелки. Правда, этот порядок нарушали мальчишки, играющие в салочки и в «сыщики-разбойники». Вообще-то игр на льду было великое множество, и поэтому время на катке летело очень быстро. Очень часто появлялась цепочка катающихся «паровозиком», зацепившихся друг за друга конькобежцев. Коварство «паровозика» было в том, что при повороте последние в цепочке разгонялись так сильно, что вылетали за пределы катка – в громадные белоснежные сугробы.

Большое удовольствие от катания на катке доставляла музыка. Конечно, это была популярная или эстрадная музыка. Но часто звучали совершенно новые песни, и, что еще интересно, прорывалась музыка «на костях» – зарубежная музыка на рентгеновской пленке. Иногда звучали песни Лещенко и некоторых запрещенных и полузапрещенных авторов.