Наталья Куприянова - За кулисами иллюзий

– До вечера.

Виктор Евгеньевич довольно улыбнулся и вышел. Но только дверь за ним закрылась, как её снова открыли. Зашла Карина. Опустив глаза, она прошла к своему столу и присела. Ада не строила предположений, о чём думала её подчинённая, но, всё же, спросила:

– Что-то случилось?

– …Нет… – сказала Карина, помолчав. Потом вытащила из сумки зеркальце, посмотрела на своё отражение и спросила невзначай: – Ружицкий заходил?!

– Заходил, – подтвердила Ада. – Ты же видела.

– Да, видела, – чуть ли не огрызнулась девушка. – А что он хотел?

– Книгу. Что же ещё?

– Ну, да… Что ещё он может хотеть? Он такой странный…

– А я думала, он тебе нравится.

– С чего ты взяла? – Карина растерянно улыбнулась. – Вовсе нет… Он не может мне нравиться. Он старше на одиннадцать лет…

– Разница в возрасте – помеха любви?

– И с чувством юмора у него проблемы.

– И с самомнением… Да?

– Да. И живёт он с мамой.

– Это действительно большой минус. Но ничего, я думаю, в случае женитьбы эта проблема будет устранена.

– Квартиру купит? – Карина, удивившись, всплеснула руками. – Не смеши меня. Он столько не зарабатывает.

– Вдруг у него другие источники доходов есть.

– По его скромным костюмам и рубашкам, которые он меняет редко, этого не скажешь.

– А ты, корыстная, оказывается.

Неожиданный вывод Ады обескуражил. И дело не в том, была ли Карина на самом деле меркантильной особой. Удивило, что Ада произнесла это вслух, не боясь задеть.

– Вовсе нет… – вспылила Карина. Замолчала, подумала и сказала спустя несколько секунд: – А почему и нет? Разве это преступление – хорошо жить или желать этого?

– Нет. Не преступление. Все так зациклены на материальных благах… И всё-таки Виктор Евгеньевич – не плохой вариант.

– Для некоторых – да.

– Это для кого же? – спросила Ада, но слушать ответ не захотела – уж больно намёк прозрачен. А по-другому и быть не могло: прочитать сидящую перед ней девушку не составляло труда: открытая книга, а мнит себя тайной за семью замками. Смотрит с высоты своих неполных двадцати трёх лет и думает, что весь мир у её ног. Хоть Ада и не ставила всех в один ряд – у каждого по-своему бывает, но и ей когда-то было столько же. Давно уже перестрадала, переболела и выздоровела.

Позволив Карине произнести:

– …Ну…

Ада ответила за неё:

– Например, для приезжей девушки без собственной квартиры.

– Как я?

– Да.

Карина закинула ногу на ногу, расправила плечи и собрала волосы на правую сторону.

– У меня много поклонников, и все с квартирами. Так что для меня преподаватель какой-то там математики – не вариант. И вообще я не собираюсь работать в библиотеке всю жизнь. У меня другие планы. Нужно было где-то перекантоваться, вот я и оказалась здесь… Расслабилась… Вот думаю, уже пора что-то делать, иначе застряну в этом гадюшнике надолго.

– Ну, на счёт твоего будущего можно не переживать. Ты – девушка целеустремлённая.

– Да, уж… – тут-то Карина и поникла: плечи опустились сами по себе, волосы стали мешать. Убрала их на другую сторону и поставила локти на стол, уперев в них подбородок. – Я вот на днях с однокурсницами встречалась. У всех дела куда лучше моих.

– Приврали, наверное.

– Может быть. Но всё равно не по себе. Год назад, перед окончанием универа, дала себе обещание, что очень скоро у меня будет хорошая работа и завидный жених. Уже март, а у меня ни того, ни другого. – Карина тяжело вздохнула, и продолжила: – Не знаю, как ты здесь столько лет работаешь? Из года в год одно и то же.

– Ну, почему одно и то же?

– А разве нет? Одна и та же весна, одинаковое лето, осень и зима… Всё по кругу. Вот ты год назад что делала?

– Прошлой весной я… Я… – и Ада умолкла. Задумавшись, она опустила голову и ушла в себя целиком и полностью. Время шло, а ответа не было.

Не понимая, в чём причина молчания, и не собираясь это выяснять, Карина взяла сумку и пошла в подсобку. Не прошло и минуты, как она уже стояла в дверях.

– Ладно, пойду я. Конец рабочего дня, как-никак.

Карина ушла, а Ада продолжала сидеть и удивляться воспоминаниям, которых не было. Сплошная белая полоса на временном отрезке. Не припоминалось совершенно ничего: ни видео, ни фото в папке под названием «прошлогодняя весна». Ни одного мало-мальски значительного события, впрочем, незначительного тоже. Этому странному обстоятельству Ада посвятила всю дорогу домой, пытаясь реанимировать стёртую начисто память. Встревоженная, она поначалу не на шутку испугалась, но, в конце концов, решила, что амнезия – результат… усталости и… И больше ничего на ум не шло. Махнув рукой своему двойнику в зеркале, она оделась и вышла.

Вечерний город дышал прохладным воздухом, обвязывался длинными разноцветными шарфами и шумел, шумел… Не прекращая движения, машины и люди, перемешавшись, неслись навстречу друг другу, но проносились мимо, оставшись незамеченными. Беспорядочное, хаотичное настроение освещённых фонарями улиц засасывало против воли, и уже ничего не понимая и не стремясь понять, все, кто попадал в сети наступавшей по всем фронтам городской ночи, подчинялись её воле, теряя иногда не только ориентир, но и себя.

Ада редко гуляла по родному городу в столь позднее время суток, от чего теперь он предстал перед ней совершенно в ином ракурсе. Она с любопытством изучала перемены во внешнем облике знакомых улиц, проникаясь постепенно сумасбродством, царившем повсеместно. Ей захотелось узнать все тайны, спрятанные в тёмных углах. Но, несмотря на огромное желание изучить город вдоль и поперёк, раздувавшееся с каждой минутой до неимоверных размеров, Ада стояла на месте, понимая, что не может уйти прямо сейчас. Потом, через полтора часа, если не передумает, преград уже не будет. А пока…

– Здравствуйте, Ада!

Знакомый голос бесцеремонно прервал её наблюдения. Ада обернулась. Перед ней стоял Ружицкий и улыбался. Она тоже улыбнулась, но ничего не сказала.

– Вы давно здесь стоите? – спросил Виктор Евгеньевич, спрятав руки в карманах.

– Нет. Минут пять, не больше.

– Я вот никак добраться не мог, – стал оправдываться Ружицкий. – Пробки, знаете ли…

– Знаю.

– Вы не замёрзли?

– Нет.

Ада взглянула на стеклянные двери театра. Все уже внутри, рассаживаются по местам.

– Пойдём? А то не успеем к началу.

– Да, конечно.

Виктор Евгеньевич развернулся, поспешил к дверям, перескакивая ступеньки. Ада, зная, как поджимает время, всё же не торопилась. Оказавшись у цели, её спутник остановился. Не теряя напрасно времени, он расстегнул пальто, пока ждал, и дверь открыл заранее. В вестибюле им рассказали, куда идти и поторопили – уж пять минут девятого. Ада и Виктор Евгеньевич поднялись на четвёртый этаж, завернули налево, прошли через высокую арку и оказались в небольшом холе, увешанном картинами, возле которых толпились люди – значит, ещё не начали. Человек пятьдесят разместилось на узком пространстве, создавая неприятное ощущение тесноты. Шум от разговоров, в котором невозможно было разобрать ни слова, заполнил оставшееся свободное место. Казалось, двух опоздавших вот-вот вынесет за дверь если не толпа, то надоедливое ожидание, от которого становилось душно. Поёжившись, Ада протиснулась в угол, Ружицки, боясь потерять её из виду, пошёл за ней. Там они и стояли, пока не открылись противоположные двери в зал, немногим больше холла. Короткое приглашение и толпа ринулась вперёд, стремительно рассаживаясь на стульях, расставленных в два ряда вокруг импровизированной сцены. Ни подмостков, ни занавеси, лишь скудный инвентарь да незнакомые лица на противоположной стороне. Оказавшись в первом ряду, Ада принялась рассматривать пёструю публику, Ружицкий – Аду. Не долго, пока свет горел. Когда стало темно – суеты стало меньше. Потом вспыхнули прожекторы, освещая сцену, и без объявления начался спектакль.