Петр Карцев - Кот олигарха. РОМАН

– Для корпоратива у меня уже другой номер заготовлен, Ангелина Львовна, – объяснила Уткина.

Краликова наклонила лоб, чтобы посмотреть на нее поверх очков.

– О ваших номерах мы поговорим отдельно, Уткина, – мрачно пообещала она и повернулась к Лене. – Вы, конечно, понимаете, что это варьете не отражает корпоративную этику нашей компании.

Лена облизнула губы, не зная, что ответить.

– Тургенев? – спросила Уткина.

– Не подходит.

– И даже наоборот, – добавила Краликова слегка угрожающе.

Она смотрела на Лену, как будто ожидая подтверждения.

– Я понимаю, – тихо сказала Лена и уронила взгляд на сумочку, лежавшую у нее на коленях. Впервые ей подумалось, что сумочка у нее довольно обшарпанная.

– Вы что, плохо себя чувствуете? – строго спросила Краликова.

– Дареному коню в зубы не смотрят, Ангелина Львовна, – напомнила желтая.

– Эй, филолог, – окликнула Уткина. – Ты знаешь бодливых писателей?

– Все пойдете на рынке торговать, – пообещала Краликова в пространство и немного наклонилась к Лене. – А вы, похоже, робкого десятка, – громко заметила она.

– Да может быть, она и не с филфака вовсе, – допустила Уткина.

Краликова, казалось, готова была опять взъяриться, но вместо этого отрывисто спросила Лену:

– Диплом у вас с собой? Паспорт?

– Набоков, – сказала беременная.

Лена сглотнула, обдумывая возможность выбежать из комнаты и никогда не возвращаться. Если бы только дверь была ближе и по дороге к ней не нужно было миновать столы Уткиной и Бабочкиной, как Сциллу и Харибду… Ленина рука слабо зашарила в сумочке.

– Она еще не знает наш обряд посвящения, – с налетом эротической мечтательности произнесла у нее за спиной Уткина.

Лена почувствовала холодок на шее пониже затылка.

Краликова подняла перед собой ладони, зажмурилась и зашевелила губами – возможно, считая до трех.

– Уткина, еще одна выходка в таком роде… – сказала она и оставила угрозу висеть в воздухе.

– Будь ваша воля, Ангелина Львовна, – укоризненно пожаловалась Уткина, – вы бы меня и в туалет не выпускали.

– У нас в туалетах очень большие кабинки, – сказала Бабочкина, неотрывно рассматривая Лену.

– Вы, Ангелина Львовна, когда получили наши документы из колонии, – хмуро заметила Уткина, – сами сказали, что нам здесь будет комфортно.

Краликова посмотрела на Лену, демонстративно прикрыла веки и замахала перед собой ладонями.

– Не обращайте внимания, – посоветовала она. – К тому же вы с ними будете на разных этажах.

Она раскрыла перед собой Ленин паспорт и начала вбивать данные в компьютер. Лена обреченно следила за каждым ударом клавиш.

– Вы девушка молчаливая, – не отрываясь от дела, заметила Краликова, – поэтому я вас определила к Новощекину.

– О_о! – многозначительно изобразила Уткина у Лены за спиной.

– Никаких комментариев! – отрезала Краликова.

– О_о! – сказала Бабочкина.

– Ай! – громко вскрикнула третья. – Что ж ты так пинаешься!

Краликова начала задавать Лене вопросы о ее семейном положении и прочих важных для кадровой политики вещах.

– В понедельник, – объяснила она после этого, – приходите ко мне в девять утра. Я вас сама отведу наверх. Ваша комната 16—13, и без всякой ерундистики, пожалуйста. Никаких суеверий у нас тут нет.

Уткина громко изобразила сухой плевок через левое плечо. Лена испуганно обернулась. Уткина, держа Ленин взгляд, макнула пальцы в стоявшую на столе вазочку с набухшей красной орхидеей и несколько раз брызнула водой в Ленину сторону.

– Если у вас будут первое время какие-то трудности, – говорила Краликова, – смело приходите ко мне.

– Или ко мне, – предложила Уткина, – если у Ангелины Львовны будет запой.

Краликова почему-то никак не отреагировала на эту инсинуацию.

– Сейчас я могу идти? – спросила Лена, привставая.

– Три дня ничего не есть и воздерживаться от интимной близости, – сурово сказала Уткина.

– Не удостаивайте ее ответом, – предложила Краликова.

Лена, не собиравшаяся ничего отвечать, проскользнула мимо Уткиной и, глубоко втягивая воздух, шмыгнула к двери.

– Ф-ф-ф-у, – выдохнула беременная и отложила журнал. – Воды пошли.

Уткина подняла ножницы и пощелкала ими в воздухе.

– Чур, я перерезаю пуповину, – объявила она.

Лена повернула ручку двери.

– Я съедаю плаценту, – сказала Бабочкина.

Лена потянула дверь на себя.

– Папе привет, – сказала Краликова.

В понедельник в половине десятого Лена не без трепета вошла вслед за Краликовой в просторную комнату на шестнадцатом этаже, обставленную со сдержанной роскошью на манер приемной. Справа от двери вдоль стены стоял длинный кожаный диван для посетителей, перед которым помещались два кофейных столика со стеклянными крышками. По дальнюю сторону дивана располагался угловой компьютерный стол, на котором возвышался огромный монитор. На звук открывшейся двери из-за монитора высунулось испуганное бледное лицо в обрамлении жидких светлых волос особенно тусклого оттенка, выбившихся из куцего хвоста на затылке.

В качестве компенсации невзрачной прически у ее обладательницы были огромные, глубокого темно-синего цвета глаза.

– Здравствуйте, – умирающим шепотом пробормотала она.

– Здравствуйте, – сказала Лена настолько бодро, насколько ей хватило сил.

Краликова никак не отреагировала на приветствие и махнула оттопыренным большим пальцем в сторону двери по другую сторону стола, обитой кожей того же цвета, что диван.

– У себя? – бесцеремонно спросила она.

– Эдгар Петро… – сказала мышиная блондинка, задохнулась и начала сначала. – Эдгар Петрович еще не пришли… шел… еще не пришел.

– Ну я ему потом позвоню, – небрежно сказала Краликова, отвела руку, нащупала, не глядя, Ленино плечо, и подтолкнула ее вперед. – Это будет ваше место.

Она указала на стол, стоявший лицом к бордовому дивану в промежутке между двумя высокими окнами.

Лена сделала два шага в сторону стола и остановилась.

– Ничего не бойтесь, – зачем-то предупредила ее Краликова. – Любые вопросы – сразу ко мне.

С этими словами она решительно вышла в коридор и энергично дернула за собой дверь, которая, однако, закрылась с мягким, почти пневматическим звуком, очевидно, рассчитанная на антисоциальное поведение.

Лена вздохнула, обошла стол, положила на угол сумочку и села в кресло, которое оказалось не слишком мягким и совсем неудобным. Его вертикальная спинка была фиксированной и ни на сантиметр не откидывалась назад.