Макс Бодягин - Зелёные холодные уральские помидоры. Рассказы

Потом я понял, почему он так жестко пошутил. В целом, ему было совершенно похуй, кто с кем и куда ебётся. Здесь он, наверное, был взрослее нас. Тогда почти все из нас жили, так или иначе соотносясь с уголовными «понятиями», по которым жил весь наш край, населённый потомками каторжан и современными продолжателями их криминальных традиций. Стас же отказывался хоть как-то признавать «понятия».

Он изрядно подтрунивал над университетским буфетчиком, который своих пидорских наклонностей не скрывал. Иногда игра становилась довольно жёсткой: Стас откровенно заигрывал с буфетчиком, после чего, добившись от него приглашения на свидание, публично поднимал на смех. Но в целом, ему было наплевать.

Стас настаивал на том, чтобы мы выработали какие-то другие критерии оценки, например, порядочность-непорядочность человека, или возможность-невозможность рассматривать его в качестве собеседника, от которого можно научиться чему-то дельному. Наши подростковые замашки, почерпнутые из мелкоуголовного бэкграунда, Стас терпел со сдержанной брезгливостью. Когда же кто-то другой начинал при нем говорить что-нибудь резкое о гомосексуалистах (если, конечно, это был человек несидевший), Стас тут же срубал его фразой о том, что агрессивная гомофобия всегда развивается из латентной педерастии. Впрочем, это были времена, когда гетеросексуальность еще считалась нормой, а не признаком зашоренности и отстоя…

Итак, через день я снова встретил Стаса. Разумеется, первым же делом спросил его, виделся ли он с Шуркой и сообщил ли о том, что все происшедшее в лёхином доме было просто шуткой. И Стас рассказал следующее.

Идти к Шурке ему, честно говоря, не очень хотелось, поскольку чувствовать себя виноватым Стас, как все нормальные люди, очень не любил. Поэтому он решил для начала выпить пива, чтобы чувства некоторым образом притупились. А потом, вроде как, можно и извиняться пойти. Надыбав где-то малых денег, он пошел по улице и случайно встретил Лиду, ту самую лёхину таинственную женщину, с которой поделился своими сомнениями.

Лида красиво смеялась, обнажая стройную шею, после чего предложила Стасу свою компанию для совместного распития спиртных напитков. Пили они долго, разное, там и сям. Дальше был некоторый пробел, после которого они обнаружили себя в районе шуркиного дома со страшным желанием помочиться в нормальных условиях, в тепле. Стас долго мялся, мои слова кусали его совесть, как надоедливые гостиничные клопы, которых хуй поймаешь в темноте. Но пошел он к Шурке, я думаю, все-таки ради поссать нормально, а не ради того, что бы рассыпаться в извинениях. Остановившись у шуркиной двери, он долго собирался с духом, тщательно вспоминал, что собирался сказать, подбирал слова, делал демонстративно грустное лицо… В конце концов он все-таки позвонил в дверь. Но увидев напуганное и честное лицо Шурки, тут же наглухо забыл о моих увещеваниях и прямолинейно спросил:

– Ты один?

– Нет, – еще более испугано сказал Шурка, припомнив недавний ночной кошмар. – Пап’с’мамой телик смотрят, а Наташа шьет чего-то.

– Понимаешь тут такое дело… – начал елозить носком ботинка по линолеуму Стас, – даже не знаю как сказать.

– Давай скорее, – громко прошипела умная Лида, смекнув в чем дело.

– Ну… я не один, а пойти нам больше некуда… – продолжал хитро мямлить Стас.

– Я уже не могу, – истомлённо сказала Лида, закидывая Стасу красивую ногу на плечо и потираясь о его шею промежностью. – В общем, ты не посидишь с Наташей на кухне минут пятнадцать? Мы быстро, – сказал Стас, прямо глядя в доверчивые шуркины очи.

– Мы водой шуметь не будем, – сказала Лида. – У нас и презерватив есть.

Шурка некоторое время смотрел на раскрасневшееся лидино лицо, потом на ёрзающего по линолеуму Стаса, и твердо, но вежливо сказал:

– Лида, проходи-пожалуйста-чаю-хочешь-наташа-тебе-сейчас-сделает, – а сам быстро повлек Стаса на кухню, где сел на табурет, заглянул в стаськино лицо и с проникновенностью Макаренко сказал, – Стас! Как же ты можешь?! Лёха ведь тебе… – тут он замялся, не в силах верно определить суть взаимоотношений между пидорвой. – Лёха ведь тебе… Он ведь твой… Он же тебе… друг! А Лида – она же его единственная… э… Фу ты, ёб твою мать! – прошептал Шурка, окончательно запутавшись в нелогичности бисексуальных многоугольников. – В общем, Стас-как-ты-мог! Сначала Лёха. Потом Лида. Что ты, еби твою мать, делаешь грязная mazafaka, ты же предатель?!

И тут «Остапа понесло». Стас начал долго и занудно тянуть лекцию о взрослом и невзрослом подходе к сексу и о различной природе сексуальности, о том, что если человек склонен к копрофагии, то дай ему похавать говешек, не тронь то, что ему свято, просто потому что ты этого не понимаешь, ты многого не понимаешь, в чем я виноват, если в комнате находятся мужчина и женщина, то мне нравятся сразу оба, я не могу противиться своей природе и сколько мне еще разрывать себе жопу огурцами и морковкой, противостоя своим тайным желаниям, Лида все знает, она понимает нас, но сегодня Лёха не смог, он даже пока не может ходить после той ночи, когда ты нас заметил (да-да!), я скрывал от тебя, но ведь ты же мой настоящий друг, если ты меня не поймешь, то куда же мне деться, ты же должен меня понять, ведь я так одинок, я никому больше не могу открыться, даже максу, и ты меня сейчас отталкиваешь, я ведь не хочу тебя затащить в постель (тут Шурка вздрогнул, как проснувшаяся собака), ты прости, но ты не в моем вкусе, я не люблю полных мужчин но я всего лишь просил твоего понимания а ты отталкиваешь меня как ты так можешь как можно быть таким бесчеловечным?!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

а вот тут могу и спиздеть, поскольку блазнится мне, что именно в 88—м «ПР—73» под ласковым названием «демократизатор» как раз и ввели в широкий обиход. И ОМОН когда-то тогда образовали.

Vj Мотоциклетная кожаная куртка с косой застёжкой-молнией, один из символов рок-н-ролла