Макс Бодягин - Зелёные холодные уральские помидоры. Рассказы

– О нас?

– Да, о нас. Обо мне, о тебе, о Шурке. Мы отличные герои. О Кенгуре пиши. Он тоже супергерой. Нас окружают супергерои. Просто паноптикум. Я вообще самый лучший герой, – Стас стянул через голову затасканный свитер и содрал рубаху. – Смотри какое у меня тело. Отличное тело!

Стас придирчиво оглядел себя, изящно держа дымящийся окурок на отлёте. Потом он снял джинсы и трусы, оставшись в одних ботинках. Джинсы кучей гнездились вокруг его затасканных говнодавов.

– Смотри, – сказал он.

– Смотрю, – засмеялся я, глотнув из бутыли.

– Нет, я серьезно. У меня отличная оливковая кожа.

– Это после гепатита, – хохот начинал меня буквально душить.

– Ну и что? Подумаешь, гепатит! Главное – какой отличный цвет! У меня есть мышцы, – он сделал несколько напряженных движений, безуспешно стараясь походить на культуриста. – У меня прекрасные античные ноги, конечно они не такие волосатые, как обычно у мужиков, но форма прекрасная. Одни икры чего стоят. А мой хуй?! Замечательный хуй! – Стас помял в руках свой член, как глиняную заготовку для горшка. – Не очень толстый, но зато довольно длинный! И очень многим он нравится!

В дверях послышался неловкий шорох. Мы обернулись и увидели мужчину лет сорока пяти, который с обалдевшим лицом смотрел на голого Стаську, отчаянно рекламирующего свои мужские достоинства. И тут мне стало смешно уже до состояния полного пиздеца.

– Заходите-заходите, – ничуть не смущаясь, сказал Стас. – Вы поссать или посмотреть?

– Поссать, – как зомби сказал мужчина.

– Ну так ссыте!

Мужчина нервно оглядываясь на нас, пошел к кабинке.

– Да, я – пидор! – громко соврал Стас. – И не надо так смотреть.

Мужчина быстро добежал до кабинки и шумно захлопнул за собой дверь, забрякав шпингалетом. Совсем стыд потеряли, донёсся оттуда горячий шепот. Стас натянул узкие джинсы, бесстыдно-узорчатую рубашку и свитер.

– Я даже стих придумал, – сказал он явно в сторону запертой кабинки. – Вот послушай: «Стас – пидорас!». Каково?

– Круто, – честно ответил я. – Про это я, пожалуй, напишу.

Осенью 1988 года я завернул в старый дедовский тулуп (поскольку приличного кофра у меня отродясь не бывало) свою гитару и поехал в город Свердловск на 589—м автобусе. Учиться. Гриф гитары забавно торчал из рукава тулупа, словно пытаясь высмотреть дорогу сквозь туман. Моя «Кремона» напоминала холёную 20—летнюю декабристку, опрометчиво рванувшую к мужу в Сибирь, еще не разобравшись, что ее ждет в этой новой неведомой стране кандалов и медведей.

В 1988 году все было не совсем так, как сейчас. Не было бутылочного пива, баночного пива, не было коньяка, не было вина, спиртных напитков практически не было вообще, потому что с ними боролись всей страной. А те, что удавалось достать, исключало понятие «вкусовые качества» как таковое. Потому что это был пиздец. Не было Государственной Думы. Не было свободного предпринимательства. Не было вкусной колбасы просто за деньги. Не было платной стоматологии. Не было гашиша и совсем не было героина. Не было бомжей. Не было стриптиза. Не было мерседесов, не было бмв и вообще красивых тачек, а единственными джипами были УАЗ и ЛУАЗ. У ментов на улицах не было резиновых палок 1 1 а вот тут могу и спиздеть, поскольку блазнится мне, что именно в 88—м «ПР—73» под ласковым названием «демократизатор» как раз и ввели в широкий обиход. И ОМОН когда-то тогда образовали. . Не было ночных кафе, не было караоке-баров, не было открытых летних кафе. Не было спутникового телевидения, ксероксов, не было удобных пользовательских компьютеров. Совсем не было интернета. Не было полнобюджетных порнофильмов с накаченными мужчинами и загорелыми молодыми красавицами. Не было пепси-фанты-колы-спрайта и прочей миринды. Не было фитнесс-клубов, кик-боксинга, сноуборда. Не было многопартийной системы и демократических выборов. Не было сексуальных маньяков. Теле-пидарасов, глянцевых журналов, рекламы, локальных военных конфликтов не было. Короче говоря, почти ни хуя не было.

То есть, если где-то все это и было, то в таких микроскопических дозах, что и разглядеть-то это как-то в повседневном говне было невозможно.

Но кое-что все-таки было.

Было разливное пиво в кульках и банках в сопровождении уличной драки. Был коньяк в сказочно дешевых ресторанах с говенным интерьером. Был Верховный Совет СССР с колоссальными правами и невнятными обязанностями. Был обязательный 8—ми часовой рабочий день. За предпринимательство судили и сажали в тюрьму вместе с уголовниками. По талонам была колбаса с минимальным содержанием мяса. Стоматологи были, врать не буду, но пытали людей бесплатно. Водка считалась самым страшным наркотиком, хотя умельцы «выбивали» эфедрин из солутана, умельцев было мало и они быстро умирали. Бомжи прятались на свалках и отогревались в спецприемниках. Были кафетерии в гастрономах, где из—под полы можно было добавлять в томатный сок краденый спирт. Были черные «Волги» которые назывались «членовозами», потому что возили членов каких-нибудь государственных органов. Менты ходили в форме, исключающей интенсивные телодвижения, и похожей на парадный мундир, хотя были гораздо грубее в обращении с гражданами. По телевидению демонстрировались только два канала, 1—й и 2—й, соответственно. Ксероксы стояли на спецучете и хрен ты скопируешь подпольного Кастанеду или еще более подпольного Берроуза, если твой папа не работает в Комитете госбезопасности. Компьютеры были маломощными, недоступными и неудобными, да и выглядели соответствующим образом. Интернета один хуй не было, даже в воспаленном воображении отечественных писателей-фантастов. Были подпольные сеансы немецких порнофильмов 70—х годов, где некрасивые женщины в возрасте делали вид, что слово «оргазм» знакомо им не понаслышке. Фанту можно было купить только в Москве или Питере, или, на худой конец, в Ташкенте, а простые смертные пили «Буратино». Была одна коммунистическая партия, проповедовавшая суррогатную религию – «марксизм-ленинизм». Были подпольные клубы культуристов, без меры жравших метандростенолон, и испытывавших себя в недрах самодельных тренажеров. Выборы были всенародным праздником, явка избирателей была почти 100%-ной, потому что исход выборов был предрешен, а вокруг играла музыка, продавали всякие вкусности, водку и портвейн, и если нажрешься, то с выборов в «трезвяк» не забирали. Преступления на сексуальной почве рассматривались судами в закрытом порядке, что б не дай бог, никакой огласки, тем более в газетах, а у ментов было негласное правило после суда стрелять извращенцев при попытке к бегству. За педерастию судили и сажали в тюрьму, а по телевизору старались показывать людей положительных и морально чистых. Были молодежные журналы, с неважнецкой полиграфией, где можно было изредка прочесть что-нибудь про рок-н-ролл. Был журнал «Огонёк», славный своей политической смелостью. Реклама была такой, что… Короче, какой может быть реклама в условиях тотального товарного дефицита? Если где-то внезапно (например, во время ночной трансляции чемпионата мира по футболу) показывали какой-нибудь западный рекламный ролик, то его потом обсуждали неделю. Локальные военные конфликты считались недоразумением, вспыхивали и потухали в считанные дни, а потом все делали вид, что ничего не происходит.