Александр Образцов - Siltntium! Пугачевские дети (сборник)

– Прости меня, отец! – сказал Иван, и заплакал.

Сенная площадь сегодня не та, что была три года назад. С нее ушел мелкий люд, торгующий и покупающий. Сегодня здесь каждый клочок асфальта входит в сферу интереса арендаторов. Очень-то не разлакомишься. Особенно бомжам. Тех просто вымело железной метлой. А казалось, они останутся навсегда на Сенной, со времен Павла Петровича. Но только до Валентины Ивановны. Валентина Ивановна и была избрана патронессой события на Сенной, посвященного 150-летию стихотворения Н.А.Некрасова.

Что-то живое в мертвом городе пытаются осуществить две организации – Пушкинская, 10 и ГУВД. На этот раз ГУВД оказалось просто в шоке. И действительно, адекватно отреагировать на ситуацию было сложно.

Как писал поэт: «Вчера вечор, часу в шестом, зашел я на Сенную…»

И точно по тексту, в 17-08 28 июля из окрестных улиц, как чёртики, повыскакивали люди в косоворотках (по виду иллюстраций – точно Черная сотня), из метро «Садовая» вывалила толпа феминисток, которые мгновенно развернули плакат «Не бейте женщину кнутом!», откуда-то была притащена коричневая фанерная трибуна времен развитого социализма, она была поставлена у стены дома номер три, где предположительно Н.А.Некрасов мог видеть возмутившую его картину. В трибуну вступил В.Г.Попов, глава правления Союза писателей Петербурга и началось собственно действо: на автомобиле «Пежо» подъехали палач и крестьянка.

Мрачный палач в малиновой рубахе и с кнутом мрачно пошел в сторону феминисток. Те шарахнулись и освободили пространство. На крестьянке разорвали платье от шеи, так что обнажилась незагорелая и девственная спина. Крестьянка брошена была животом на табурет и начались чтения.

В.Г.Попов ( выдержки ): «Нужно ли бить женщину кнутом? Гуманно ли это? Может быть, мужчина более достоин кнута?.. Да, покажите крупно это фото. Я понял по аплодисментам слева ( там стоят феминистки ), что выбор натуры был удачен… Да, конечно, справа ( Черная сотня ) и должны лететь гнилые томаты… Разверните фото ко мне… Это диверсия! Изображение Петра Великого не было утверждено на правлении! Обсуждался другой персонаж… Не скажу кто…»

В.О.Рекшан: «Мы тут удалились от темы… Обсуждаются, собственно, персоналии, а есть более общий вопрос: что есть кнут в истории цивилизации? Может быть, именно кнут способствовал зарождению гражданского общества? Какие из женщин достойны кнута? Такие?.. ( появляется женщина дикарской наружности с кольцами в ноздрях и ухе. На нижней губе у нее гаражный замок. Волосы русые ) или, напротив, такие… Уберите фото! Это диверсия! ( на фото изображена губернатор СПб ) это Сергей Анатольич меня подставил!»

В.О.Рекшан уходит в толпу разбираться с С.А.Носовым. Не факт, что там его не ждут сто грамм.

В возникшей паузе активизировались феминистки. Одна из них, в ковбойских сапожках и панамке закричала черносотенцу:

– Алексеев! Ты – труп!

На что Алексеев показал ей гирьку.

Событие снова набрало обороты, когда на том же автомобиле «пежо» (частный, собственность редактора канала «Культура» З.Беляевой) подъехал Николай Алексеевич Некрасов лично.

К этому моменту ГУВД несколько пришло в себя. От кучки офицеров отделился капитан, чтобы вмешаться, но был остановлен появлением Некрасова.

Н.А.Некрасов ( текст выступления приводится полностью ): «Господа! На этом месте ровно сто пятьдесят лет назад я увидел картину, меня до сих пор содрогающую. Вот эта несчастная ( крестьянка, всё еще лежащая животом на табурете, всхлипнула ) за неизвестную мне провинность… Или повинность? ( обращаясь к В.Г.Попову. Тот кивнул ) была избита кнутом царскими палачами! Стыд и позор, понимаешь, всему режиму… Пусть воцарится справедливость на земле! Палач! Пригласите жертву на белый вальс! А потом я!»

Тут же, неизвестно откуда, возникло трио – труба, контрабас и ударные – и вознеслась музыка Пьяццолы. Крестьянка, придерживая у шеи разорванное платье (что-то испанское было в том) и палач, не выпускающий кнута на всякий случай, совершили круг страсти. Следом с нею танцевал поэт Некрасов. Сто пятьдесят лет прошло и наконец в наши дни сомкнулись в объятии Поэт и Муза!

Дальше Некрасов начал танец меньшинств с палачом, посвятив его мэру Лужкову, поэтому финал празднования получился скомканным. Капитан подошел к В.Г.Попову и тот с радостью сдал скандалистов ГУВД.

Феминистки толпой удалились на Невский, черная сотня с криками неправильного направления ринулась на Гороховую, а писатели побрели кто куда, в большом смущении и досаде: им казалось, что экзекуция все-таки должна была состояться и взбодрить их вялые души.

Брандахлыст начинался со змееобразного отростка.

В нем долгое время не обнаруживалось никаких особых талантов. Ну – ползал, потом слонялся из угла в угол. Растапливал печь и сидел на корточках, устремляясь за огненными змеями, за треском пожираемых сучьев.

Брандахлыст – Брандахлыст и есть.

Озарён был мгновенно, поздней осенью. Стучал дождь. Трещали сучья. На когда-то крашеном полу суетились красные мыши – вестники поддувала.

«А ведь ничего не надо, – подумал Брандахлыст. – Ничего».

И прошептал:

– Ни-че-го.

Брандахлыстиха принесла очередную охапку сучьев, грохнула их на жестяную покрышку. Заплакал сын Брандахлыста, – проснулся.

Наутро Брандахлыст был уже в районном центре. Агитировал он на железнодорожном вокзале. Встречал поезда с востока и с запада – стоянка здесь для всех была одинакова, шесть минут – он успевал пройти по земле от первого вагона до четвертого, затем подтягивался на руках на бетонную платформу, шёл до одиннадцатого, спрыгивал в гарь и заканчивал шестнадцатым вагоном, повторяя открывшуюся ему истину:

– Ведь ничего нам больше не надо. Ничего!

Озадаченные пассажиры провожали его приближающимися к истине глазами и возбужденно пересказывали услышанное в купе и тамбурах.

– Действительно! Что нам ещё надо?.. Ничего! Куда мы, прости господи, рвёмся?..

Так пошла гулять по земле брандахлыстова ересь.

Власти издавали указы, постановления, конституцию меняли, пытаясь расшевелить население областей – всё тщетно.

Тот, у кого была печка, садился у неё на корточки, задумчиво следил за игрой огня. У кого печки не было (а таких оказалось большинство) собирались у костров на окраинах, в заброшенных парках, а то и в кочегарках, не переведенных пока на газовое топливо, и смотрели, как одна стихия переходит в другую.

Могучая сила людей возвращалась к ним.

Брандахлыста же власти всё-таки вычислили, привезли в столицу, и он, как это всегда случается, начал проповедовать в различных закрытых компаниях.