Борис Богданов - Простые повествовательные предложения

– Всё, можно, – он развернулся. Узкая ладошка несильно шлёпнула его по щеке.

– Я, – начал Антон…

– Комар. Пойдём скорее отсюда, – повторила Оля, показывая руку, – иначе съедят.

В воздухе висел звон. Он раздавался отовсюду. Летучие кровососы столпились над ними густой, невидимой в темноте тучей и предвкушали пир.

Взявшись за руки, оскальзываясь на мокрой траве, и поддерживая друг друга, молодые люди вбежали на обрывистый берег. Там свежий ветер, налетевший неведомо откуда, рассеял, сдул комариные полчища. Молча, не решаясь произнести первые, самые трудные слова, Антон и Оля пошли в поле. Скоро Антон решился, и обнял девушку за плечи. В ответ она взъерошила его волосы рукой и положила голову на его плечо.

Забытая красная бейсболка осталась лежать возле сломанной скамейки.

Он уходил. Он, предназначенный ей чем-то, потерявшим название. Русалка билась в ярости среди камышей, кроша жёсткие стебли. «Догнать. Найти. Мой!» – возникли забытые понятия. Возникли и остались, повели за собой. Презрев инстинктивный страх суши, отринув ужас перед воздушной пустотой, она сжалась пружиной, распрямилась, ударив хвостом, и… выбросилась на глинистую кромку берега. Мгновенное удушье сменилось жестоким приступом кашля. Вода хлынула из лёгких, отвыкших от работы.

«Дышать, воздух, – проявились в памяти новые слова, а с ними, – тяжесть, усталость, боль». Хватая воздух ртом, русалка распласталась на берегу, придавленная собственным весом. Колючие камешки, пустые раковины, щепки кололи нежную, в тонкой чешуе, кожу. «Догнать!» – вспомнила она и, цепляясь руками за траву, поползла вперёд.

Ломило спину, чешуйки и клочки кожи оставались на её пути, но четверть часа спустя русалка выбралась наверх. В глине и грязи, в травяной зелени и налипшей трухе, она была похожа на фантасмагорическую химеру или работу злого шутника—таксидермиста. Вздрагивая всем телом и вяло шевеля широкой лопастью хвоста, русалка лежала на гребне обрыва. В голове тихо шелестели голоса, принося ежесекундно новые слова и смыслы. Один из голосов был Его. Он нашёптывал что-то непонятное, но ласковое, и от этих слов странный, сладкий испуг заполнял её существо.

Боязнь сменилась эхом боли.

«Эта боль предназначалась мне», – пришла первая внятная мысль.

Боль превратилась в отзвук наслаждения.

«Это Я заслужила наслаждение и радость, – мысль продолжилась, обрастая образами и представлениями. – Я иду к тебе, милый».

Русалка приподнялась на руках и осмотрелась. Загадочно мерцало поле в лунном свете, серебрились кусты и ветви деревьев. Он был где-то впереди. Его надо найти. Быть рядом.

– Смотри, огни, – присев в стогу, Антон показал рукой на лежащую у подножия холма деревню. Ночной ветерок приятно холодил разгорячённое тело, уносил утомление. – Ищут кого-то?

– Они ищут нас! – Оля обняла его за шею, потянула к себе. – Пусть это будет нескоро…

– Пусть это будет нескоро, – эхом повторил Антон.

Чужое блаженство приходило тягучими, медовыми волнами. Очередная волна застала русалку в спутанных кустах ирги, совсем близко от вершины холма, куда безошибочно влекло её чувство направления. Он был совсем рядом. Русалка заворочалась среди колючих стволов. Напряглась, стремясь на свободу. Хвост выгнулся, истёртая кожа лопнула по всей длине. Русалка освобождено вздохнула и встала на ноги. Стряхнула с груди и бёдер прилипшие чешуйки и пошла к видневшемуся неподалёку стогу сена.

Светало. В высоком безоблачном небе гасли последние звёзды. Тёплый воздух был неподвижен. Пахло скошенными травами и новой жизнью.

Русалочья кровь стала горячей, на глазах затянулись ссадины и порезы, обильно исчертившие тело. Исчезла измученная, изорванная химера, что билась мгновениями раньше в жёстких зарослях. Нагая юная девушка ступала по выгоревшей траве. Длинные волосы рассыпались по спине и полной груди, безмятежно смотрели вперёд зелёные глаза.

Антон лежал на спине, на раскиданной в беспорядке одежде, и тихо, размеренно дышал. Рядом, подложив левую руку под голову, и уткнувшись лицом к нему подмышку, спала незнакомая девица. Закинув ногу на бедро парня, правой рукой она бережно держала пойманного соловья.

– Пускай отдохнёт, – сказала себе Тамара. – Когда проснётся, он поймёт, что я лучше. Заколдую. Мой будет, мой.

Она прилегла с другой стороны, и долго смотрела на его лицо.

Сидя у костра, Игнаций бездумно перекатывал в пальцах блестящий солид с профилем Кароля IV. Кароля Последнего, Слабого, как окрестили его злые языки при дворе. И вправду, никакое искусство художника или чеканщика не могло скрыть этот безвольный подбородок, эти одутловатые щеки, это общее ощущение мерзости и упадка. Больше всего, ехидно подметил Игнаций, возлюбленный монарх на монете напоминал зажравшегося борова, готового пасть от руки мясника. Туда и дорога! И прихвостням его, и присным… А особенно графу – вовек не вспоминать его имени – интригану и завистнику, что походя разрушил любовно возводимое карьерное здание.

«Дайте мне только выйти из этих болот, добраться до жирного твоего брюха», – мстительные мысли бесконечной чередой, тесня и обгоняя друг друга, проносились в голове Игнация, но лицо его было безмятежно, и руки не дрожали. Серебряный кругляш послушно перепрыгивал из ладони в ладонь, появлялся и исчезал, крутился и слепил глаза ватажников бликами от заходящего солнца.

– Эх, – крякнул Вяхирь, когда Игнаций вынул солид из его рыжей бороды, – затейник!

Он в восхищении покрутил головой, поворошил угли и подал Игнацию раскалённый, истекающий жиром кус мяса.

Пошёл второй месяц, как он прибился к ватаге извергов и татей ночных, если верить глашатаям на рыночных площадях, а на самом деле просто разных людей, обиженных или обойдённых жизнью. Были среди них душегубы, как без них, но и просто запутавшихся и пустившихся в бега хватало.

Вот и он, Игнаций, в бегах, и никогда не расквитаться ему с графом – да будет проклято его имя, и с его жёнушкой, из-за которой Игнаций оказался в лесу. Вернее, из-за её колечка с бриллиантом, что так не вовремя выпало из потайного кармашка. Вот так проходит слава модного престидижитатора и приходит слава вора.

Игнаций развёл пустыми руками и улыбнулся – всё, дескать. Начался ленивый разговор о здешних местах.

– Ещё рассказывают, – театрально понизив голос, начал рябой Стецко, – про нечистого, который сидит на болоте. Здешние людишки ему кланяются, почитают за бога и жертвы ему приносят.

– Кого же? – загорелся простодушный Вяхирь.

– А кто попадётся. Хоть девку, хоть мальца. Рыжим да бородатым мужиком нечистый тож не брезгует!

– Ну тебя, шутник, – махнул рукой Вяхирь под хохот остальных, собравшихся вкруг костра разбойников.