Михаил Русанов - Лад Посадский и компания. Книга III. Дела военные

Дружинники поддерживали новобранцев, где шуткой беззлобной, где хлопком по плечу. Новобранцам легче не становилось. Но уйти никто не решался – хоть и знают в Посаде про лютость и самодурство Ярома, а всё равно – засмеют и освистают. С таким позором не покажешься на ярмарке или базаре. Девки молодые отвернутся…

– Чего спите? А?! Подъём! А ну, встать! Проспите всё на свете! Все на двор, чтоб вас кувыркало!!!!

После пробежки и умывания водой колодезной – завтрак, простой, но сытный. Каша гречневая с мясом, чай остывший с пирогами рыбными. Стряп Свиныч расстарался, злыдень этакий!

Проверив тарелки на предмет чистоты, – дружиннику должно с утра всё съедать, а как же, какой он к Чер-Тую воин (тьфу!!!), коли тарелку каши осилить с утра не может?, – построил Яром новобранцев в колонну, и повёл в поле, что верстах в трёх за слободой дружинной в лесу раскинулось. Значились нынче в расписании обучения стрельбы из лука. Вроде и пустяк, в Посаде каждый сызмальства знает, как стрелять. Ан нет, не всё так просто…

За молодцами увязались девки молодые, за ними матери да тётки – как бы чего не вышло с дурёхами, а там и старики да мужики бездельные приблудились.

В поле выстроил Яром новобранцев в линию. На другом конце, шагах в пятидесяти, Пустолоб заблаговременно установил мишени – чучела соломенные, на шестах в землю воткнутые. Любопытный народ за спинами бойцов обустроился – расстелились на земле платки домотканые, появились крынки с молоком, хлеб, мясо холодное, зелень. Тётки семечки лузгали. А где-то и приторговывать пытались – пирогами домашними, с картошкой, капустой и яблоками.

Расселись девки и тётки, мужики позади них развалились. Смотрят, как Яром муштрует молодых, любуются воеводой, судачат о том, о сём.

Яром, безуспешно пытавшийся спрятать разжиревшее брюхо затянутым ремнём кожаным, велел Пустолобу раздать каждому новобранцу лук и десяток стрел. Прошёлся вдоль строя, внимательно осматривая бойцов. Перед одними крякал удовлетворительно, перед другими – брови хмурил. Встал в сторону и гаркнул:

– На изготовку! Тетиву туго натягивать! До самого правого уха-а-а! Перо стрелы аккурат возле самого глаза-а-а! Во-о-от… Молодцы! И на выдохе-е-е… Пли!!! А-а-а, чтоб вас свиньи заели! Ма-зи-лы! Дар-мо-еды! Всех в свинарниках сгною! И не видать вам славы дружинников посадских, как своих ушей! А ну, ещё раз! Тетиву туго натягивать….

– А чего воевода так ярится? – Удивлялись девки. – Ребята вон как стараются. В струнку вытянулись… А он всё орёт, горло дерёт.

– Как же ему не орать, – отвечал кто-нибудь из мужиков, – коли ребята твои окромя молодости в плечах широкой, разумения более никакого не имеют? Вишь, как стрелы то легли? В самый раз позади мишеней. И ни одна в цель не попала! Вот в нашу бытность, за такое не то, что свинарником пугали, ремни сыромятные на спины ложились. Вот. Тут то наука воинская в разы быстрее усваивалась.

– Да хватит брехать то! – Осаживали старухи такого. – Нашёлся, знаток науки воинской! Где же ты её видел-нюхал, науку то эту, а? А ещё про ремни речь ведёт. Да ты их и не чувствовал на спине собственной, толстокожий ты, тьфу! Ну, разве что мальцом голым, когда мамка тебя из баньки выгнать не могла, ха-ха-ха!

– Вот-вот, – тут же нашлись те, кто это воочию видел, – бежал и щебетал во весь голос – маменька, не бей, маменька, не нада-а-а-а…

Мужик краснел, махал рукой.

– А ну вас…

Смеялись все, подначивали.

– Нет, он знает, что такое ремень сыромятный. Давеча захожу к нему на двор, а жена Анюська, во весь его голос честерит… Да ремешком то этим и охаживает его по бокам да заднице!

– Ну-у, эт ты врёшь, старая! Не было такого! Да чтоб моя Анюська…

– А что?! – Подбоченивались тётки. – Вам можно, а нам нельзя?!

– Да угомонитесь вы, сороки! – Шикали старики. – Совсем распоясались… Не к добру, ох, не к добру ваши советы женские! А Гадина, на пару с этой бестией рыжей, пришлой, всё мутят и мутят вам головы! А вы, курицы, рты и разинули! У-у-у-у!

– Гадину не троньте! И Соньку Рыжую в покое оставьте! Не год и не два жена она Мечплуговичу, а вы всё – пришлая да пришлая! Твердолобые вы, деды. Как дубы на той опушке…

– А ну, цыц, дурёхи! Вишь, Яром сам за лук взялся.

Гомон и смешки в миг стихли.

Яром важно прохаживался вдоль строя. В одной руке держал он лук хундустанский, из рогов барана горного выгнутый. Умаялся воевода. На лбу испарина. Ремень сполз, и меч посадский по земле волочился. Брюшко, отросшее за последние годы спокойной и сытой жизни, – верный признак купца зажиточного, но никак не воеводы, – свободу почувствовав, выпятилось, и стал Яром на гусака жирного похож.

– Вот что, мазилы, были бы вы с нами в походах дальних, или хотя бы в битве той знатной, – тут голос воеводы дрогнул, слезу дал, – знали бы вы, что почём! Смотрите, как стрелять надо!

Щёлкнул тетивой проверяя, положил стрелу, и… Натянуть то тетиву он натянул. С трудом, видать, вышло. Ибо взмок весь воевода, да рука, лук сжимавшая, дрожью пошла. Тужился Яром, прицеливался, и, как других учил, на выдохе пустил стрелу. Восхищению публики предела не было! И не беда, что стрела в цель не попала. Прошла над, ушла ввысь, потом вниз скользнула, и затерялась в лесу. Так далеко новобранцы не стреляли. Они же, неучи, в мишени целились, вот и ложились стрелы шагах в десяти позади чучел в землю, оперением дрожа. А Яром… всех превзошёл, что тут скажешь.

Бросив лук, и грозно зыркнув на толпу, Яром выпрямился, подобрал живот, грудь выгнул.

– Так далеко стрелять должны! А вы, дармоеды, и с пятидесяти шагов попасть не можете. А ну, чего рты разинули?! Тетиву туго натягивать! Раз! Перо стрелы к глазу! Два!…

Чему и как научил бы Яром в это утро новобранцев – ещё вопрос. Только заминка вышла. После очередного залпа, – стрелы, кстати, опять за мишенями в землю уткнулись, – на окраине поляны появился обоз. Таких телег в Посаде отродясь не видывали. Ни спереди, ни с боку, да чего уж тут – всяких чудаков на свете хватает – ни даже сзади, не имел обоз движущей силы. То бишь – лошадей. Не было оных, хоть тресни и слюной изойди!!!

Шёл обоз ходко, сам, словно чародейство в нём какое жило, гудело, дымом чёрным воздух травило сквозь трубу.

Замешкались новобранцы. Пустолоб слюну пускал. Собравшийся народ на ноги повскакивал – эка невидаль явилась с утра! Будет о чём после судачить на базарах и ярмарках. Один Яром не потерял присутствие духа. Сплюнув, и нечисть помянув, заорал:

– На изготовку! По движущейся мишени – пли!!!

– А может… ну, повременим, а? – Подал голос Пустолоб. – Подождём, и оно… чудо это… само исчезнет?

– Да какое это чудо, раскудрит тебя через коромысло, нечисть это, тьфу!!! Пли!!!

В этот раз пошли стрелы кучно. И на удивление – далеко. Яром видел как две или три стрелы ударили в бок обоза чудного, и отскочили. Обоз дёрнулся, пустил большущее облако дыма чёрного, крутанулся на месте, и исчез в редколесье.