Сергей Е. ДИНОВ - Невольница. Книга вторая

Веденяпин некстати вспомнил про знаменитых одесских «гоп-стопников», грабителей, мысленно приготовился, что его сейчас стукнут по затылку в полутемном подъезде и оберут до нитки. Но сильнейшее желание еще раз взглянуть на таинственный пенал с египетскими фигурками, а, может, и завладеть раритетом, снова испытать необыкновенное чувство, будто кончики пальцев считывают некую энергетическую информацию со старинного предмета, повлекло Веденяпина дальше. От волнения ноги подкашивались. Сердце стучало в груди сильнее и сильнее, будто при утомительном беге. Он прошел за девочкой один поворот сумрачного подъезда, другой, сунулся под лестницу, где карлица присела на корточки и поковырялась в своей обувной коробке.

– На, – прошептала она и протянула на кукольной ладошке большой, ржавый ключ от амбарного замка. Затем, в терпеливом ожидании, обхватила руками свои кривенькие, сухонькие ножки вместе с подолом платьица, ткнулась подбородком в коленки. И без того неприятная с виду, маленького росточка, лобастая девочка-уродец, напоминала в сумраке детёныша вурдалака, который сейчас распустит красно-клетчатые перепончатые крылья, заверещит жутким клекотом, прежде чем впиться в горло очередной жертве.

Впечатлительный и эмоциональный актер настолько переволновался от своих диких фантазий, что долго не мог дрожащими руками открыть ключом ржавый амбарный замок, висящий на петлях подвальной двери. На удивление, с двойным сухим щелчком механизма дужка замк а легко откинулась. Девочка забрала замок, отодвинула кованую щеколду.

Дверь из толстых досок сама со скрипом приоткрылась.

Пойдешь? – спросила девочка.

– Туда? – прошептал Веденяпин, кивнул на каменные, полустертые, выщербленные ступеньки, уходящие во мрак подземелья.

Девочка утвердительно мотнула головкой. Выцветшие, алые, капроновые ленточки, распустившегося банта, свесились ей на оттопыренное, в синих прожилках и в е нках, коричневое старческое ушко.

– Там… – она ткнула пальчиком в черноту подвала. – Там Агнешка была. Увидишь. Иди, – прошептала она, приглашая взрослого дядю поиграть с ней в страшные истории.

Актеру вспомнились детские страшилки про «черную – пречерную руку», про «черную старуху на кладбище». Он и сам в детстве пугал девчонок подобными россказнями или в дачный сезон под вечер на пикниках уже в нынешнее время стращал назойливых детишек своих друзей, которые упорно отказывались ложиться спать и дать возможность взрослым людям поразвлечься в свое удовольствие.

Вся нелепость ситуации заключалась еще в том, что Веденяпин словно бы пребывал под гипнозом. Во – первых, от некой таинственной энергии, казалось бы, передавшейся ему от желтого пенала. Во-вторых, от мутного, бессмысленного взгляда водянистых глаз своей престранной провожатой. Взрослый, неглупый человек, с высшим образованием, шутливо, придуряясь перед ребенком, будто черепашка, ногами вперед сполз на три ступеньки подвала вниз.

И… дверь за ним закрылась. Щелкнула запираемая щеколда. Грохнул в кованых петлях навешиваемый замок. Дважды хрустнул в скважине замка ключ.

– Тааак, – прошептал пораженный детским коварством Веденяпин. – Тут тебе, братец, и полный… сюр-приз.

Он сидел на прохладных каменных ступеньках, обессиленный от нервного расстройства, сквозь звон в ушах услышал удаляющийся топот жестких подошв детских сандалет по выщербленной брусчатке старого двора. Ужас обуял впечатлительного актера. В прохладном сумраке подвала его трясло будто в лихорадке. Как последнего лоха, взрослого человека провела маленькая, сумасшедшая девочка – уродец.

Веденяпину показалось, что из глубокой, ватной, тухлой темноты подземелья поползут, полезут сейчас на него толпы маленьких, уродливых карликов, синюшных вурдалаков, упырей с обвислыми животами, на кривых ножках, с безобразными харями и свинячьими рылами. У всех будут на жиденьких волосиках болтаться распущенные ленточки бантиков. И вся эта жуткая свора нечисти растерзает и раздерет его на кусочки.

Несчастный лох 8 8 Лох – Л ицо О бманутое Х улиганами. Роман Веденяпин просидел на холодных каменных ступенях, привалившись спиной к деревянной дверце подвала с полчаса, а то и больше, будто в полудреме. Очнулся от эха громкой капели, что раздавалось внизу, во мраке влажного, затхлого подземелья. Со стороны подъезда не доносилось ни звука. Как ни прислушивался он через плотно прикрытую толстенную деревянную дверь, не услышал ни шагов жильцов дома, ни единого голоса, ни скрипа ступеней или дверей. Глупым показалось «москалю», взрослому актеру кричать, звать на помощь. Наверняка, дебильная девочка – уродец могла притаиться где-то рядом в подъезде, тихо радуясь, что так замечательно повеселилась и провела глупого дядю. Веденяпин, не задумываясь, что можно заблудиться и не выбраться из этой западни, поднялся, опираясь о шершавую известняковую стену подвала начал спускаться вниз по щербатым ступенькам.

Больше суток блуждал актер по малому ответвлению грандиозных одесских катакомб.

В жуткой вони гниющих отходов, по скользкому известняковому полу в полной темноте, наступая на визжащих, шипящих крыс, что лавинами метались под ногами, часа два пробирался Веденяпин по лабиринту старого подвала с развалами кирпичных клетей для хранения овощей. Заходил в тупики, упорно возвращался обратно. Снова утыкался в тупик. Вспомнил о зажигалке в кармане пиджака. Ошалевший от жуткого, подавленного состояния, будто пребывая под гнетом мрачных сводов подземелья, тем не менее, сообразил и поберег газ, зажигал огонек на мгновение, чтобы видеть, куда можно продвигаться дальше. Ненароком опершись, обрушил стену из отсыревших кирпичей, видимо, поздней, советской кладки. От сырости кирпичи разваливались под ногами на глиняные куски, раскрошился в песок цемент, их соединявший. За этой стенкой обнаружился сводчатый известняковый лаз, куда Веденяпин и вполз на карачках. Промочил рубашку на груди и брюки на коленках, по невыносимому, жуткому запаху понимал, что под ногами течет смрадная, липкая жижа бытовых помоев. Но упорно пополз вперед.

По этому, с позволения сказать, ручью и направился жалкий искатель приключений, полагая, что жижа должна обязательно выливаться наружу. Хотелось бы, чтоб поближе к морю, а не в какой-нибудь подземный, помойный сток, из которого не было выхода.

Чем дольше брел Веденяпин под известняковыми сводами, изредка подсвечивая путь огоньком зажигалки, тем больше успокаивался. Начал мыслить логически, здраво и укрепился в мысли, что находясь на улице Энгельса близ парка имени Шевченко, попав в подземелье, по стекающей жиже можно было непременно выбрести к морю. Можно предположить, что по прямой линии по карте – это не более двух километров, а, может, и меньше. Но по запутанным подземным лабиринтам можно ползти, как таракану, всю оставшуюся жизнь, натыкаясь на преграды, упираясь лбом в тупики. Хотя таракан-то как раз быстрее бы нашел выход в этом грандиозном лабиринте. У этих тварей развито невероятное чувство ориентации в пространстве.