Екатерина Мельникова - Черное сердце

– А ничего, что я все это видел?

– А ничего, что я – все это чувствовала?! – раскрыв лицо, орет Карина, и от ее крика Джордан тоже доходит до точки страдания, когда его эмоции вышибаются наружу через дождь.

Карина понимает, что боль его выросла в рост и вширь, и всему виной только она, когда муж смотрит на нее долгим взглядом, и у него катится слеза. Затем вторая. Затем третья. Еще одна и еще. К тому же он так сильно закусывает свою губу, что едва не отрывает ее вовсе. Все эти годы он предпочитал жить, ничего не зная о ее боли, боясь ее сильнее, чем собственную. Он ничего не хотел слышать о том, что произошло с ней .

– Спасибо тебе. Сделала более лучше.

– Так не говорится – более лучше. Говорится – намного лучше. Научись ты говорить нормально.

– Мне плевать, как там у вас русских правильно говорится.

– Так. Нам пора сделать паузу.

– Почему человек должен обращаться к психологу или волшебнику, когда у него есть жена? Почему чужой человек за деньги может помочь тебе больше, чем родной безвозмездно?

– Значит, теперь я – плохая жена? И должна к тому же стать твоим психологом? Повторяю, это меня сбила машина. Я знаю , что тебе тоже плохо. Я также знаю, что у нас душевная связь. Полагаясь на эти факты, ты решил, что мы можем понимать друг друга с полуслова, но я не могу читать твои мысли!

Терпение Джордана исчерпало свой лимит. Он резко поднимается, достает коньяк, и уходит с ним в другую комнату, убегая от разговора, убегая от всего, что сейчас случилось – от этого вагона эмоций, который набрал слишком большую скорость и перевернулся. Карина хочет пойти и напомнить, что такими вещами он не поможет горю, а погубит себя. Но передумывает бежать следом.

Она задышала свободно, когда на следующий день Джордан не притронулся ни к одной рюмке, хотя соблазн был велик. На этой тусовке в «Плазме» все их друзья пили. Они пили, когда она дала свое динамичное выступление и обрадовалась, что свободна на два дня. Они пили и до того, как они с Джорданом вышли на сцену, облачившись в синюю и черную кожу, обтягивающую тело, подчеркивая каждый соблазнительный изгиб. Возмутительно яркий макияж позволил Карине окунуться в ранние годы своего творчества, и она, пожалуй, впервые за три года понимает: при желании можно жить счастливо в любую минуту. А еще ее безумно радует то обстоятельство, что Джордан сегодня относительно весел в отличие от Ромы, который во времена своей великой депрессии (из-за того, что он не на поле в данную секунду), может улыбаться только под наркозом.

Да, этим вечером жизнь определенно удалась! Проблема появилась только тогда, когда они поочередно обнаружили за соседним столиком нежелательные лица. Сначала взгляд протух у Джордана. Он пихает в бок Владлена, а за взглядом Переса следят все остальные, включая Карину, которая различила за столиком Петра с каким-то приятелем, молоденького незнакомого мальчика с челкой, и взгляд гипнотических, как у папы, но глубоко-синих глаз Артема Доронина. Встретившись с ним глазами, Карина видит, что Артем несильно-то спешит отвести взгляд в сторону. Более того он дотошно присматривается, решая, с какой стороны принюхаться поудобнее. Похоже, он навеселе. У Карины от него начался ледниковый период.

– Эти красавчики будут приходить сюда всякий раз, когда у нас с Кариной выступление? – еле разжав рот, процеживает Джордан, но позже, успокоившись и учтя критику друзей, решает не обращать на этих типов внимания.

Он не обращает внимания на Дорониных, даже когда Петр уходит на улицу, а Карина – подозрительно в это же время – идет подышать следом. Просто подышать и всего-то. Можно подумать, здесь воздуха мало. В этом клубе его отцом запрещено даже кальяны курить!

Джордан не упускает возможность подловить момент, пока у заговорщиков завяжется интересный разговор, Карина перестанет оглядываться по сторонам в поиске ненужных свидетелей, и только тогда выходит, оставшись незамеченным в свете фиолетово-синей вывески.

Пара движений, и он прячется за противоположной стороной мраморного столба, держащего козырек в подъезд клуба «Плазма». Именно там стоят, разговаривая, Петр с Кариной. Джордан, трясясь от любопытства, прислушивается:

– Так что ты хотела у меня спросить, как у врача?

– Личный разговор. И он будет коротким, иначе он найдет нас и подумает об этом неверно. Подумает, что я с тобой встречаюсь. Ты старше, и можешь подсказать, как поступить. Конечно, у меня для таких случаев есть отец, но сейчас я нуждаюсь в профессиональной помощи, и разговор этот не для папиных ушей.

– Я все хорошо понял, внимательно слушаю, Карина.

– Петя, мы с Джорданом вместе двенадцать лет.

– Ого! Редкость среди молодых. У вас все хорошо?

– Конечно, хорошо, очень, но… не всегда. Он мне ни разу за эти двенадцать лет не сказал, что любит. Говорит только «я тоже». А мне очень важно услышать от него такие слова.

– Это не самая большая проблема. Во-первых, мне совершенно точно известно, что он любит. А раз так, то здесь два варианта ответа: либо он не хочет брать на себя ответственность за сказанные слова, понимая, что в наше время сказать «люблю» все равно, что сказать «привет». Либо он относится к категории мужчин, которые не приучены к нежности. Возможно, отец в детстве заставил его считать, что это немужественно. Хотя это не так. По-моему, это настоящее мужество – произнести такое правдивое, осознанное «я тебя люблю». Кроме случаев, когда не уверен, что это настолько искренне. Такие слова должны идти только от души.

У Джордана появляется чувство, что его схватили за шкирку и вытрясли из головы все опилки. Петр попал прямо в точку – отец никому никогда не говорит слов любви. Джордан с детства начал избегать подобных выражений, боясь, что сорвет с себя все маски и просто станет обнаженным, уязвимым, но это оказывается не настолько страшно. Характер его отца вовсе не должен формировать его характер.

Он по-прежнему прислушивается, пока Карина продолжает:

– Джордан сказал мне однажды, что у него имеется нечто вроде бы комплекса. Так же как из-за очков. Его в детстве называли «очкариком», после этого он носит только контактные линзы. Очки на него не надеть, даже если связать.

– С этим теперь ничего не поделать. Детские комплексы необходимо лечить в детстве, а не тогда, когда человеку исполнилось тридцать. К этому времени «болезнь» приобретает хроническую форму. Он слишком зависит от общественного мнения! По поводу «люблю», Карина, ты его не доставай. Я понимаю, любой девушке хочется услышать, но ты должна его понять – он не из вредности не может сделать для тебя этого. Давя на него, ты укрепляешь комплекс. Забудь о словах. Они не всякий раз несут в себе смысл.