Сергей Светуньков - Теория диктатуры люмпен-пролетариата

Первый тип общества (1), представленный в таблице, – это общество экономического и социального неравенства. Этот тип общества был безальтернативным с начала своего зарождения и до середины XIX века – до момента возникновения социализма и коммунизма как новых учений об обществе. Такое неравномерное распределение как экономических, так и социальных благ могло держаться и держится до сих пор только на принуждении – физическом или моральном давлении меньшинства на большинство. Для этого власть использовала и использует разнообразную систему рычагов подавления мнения большинства – полицейские силы, религиозное освящение власти, ссылку на традицию, массовую пропаганду незыблемости и могущества существующей власти через СМИ и т.п. Этот тип цивилизации имел различные формы, которые назывались рабовладением, феодализмом, капитализмом…. Формы разные, а суть одна – власть предержащие присваивали себе непропорционально большие части как экономических, так и социальных благ, производимых в обществе, и использовали для этого принуждение.

Этот тип общества, включающий в себя разные формы принуждения, назовём так, как это принято в общественных науках – по латинскому слову, его обозначающему. Это слово – compulsio , а потому, все встречавшиеся доселе формы общественных отношений и соответствующих им государств с неравномерным распределением экономических и социальных благ будем называть « компульсионизм ». Лучшего названия я, по крайней мере, не нашёл.

Легко заметить, что в момент зарождения коммунистических и социалистических идей капитализм вступил в начальную фазу бурного развития. И это – одна из форм компульсионизма, хоть и с наименьшим уровнем социального и экономического неравенства из всех предыдущих форм, но всё равно, этот тип цивилизации основан на принуждении – народ терпит социальное неравенство только потому, что в государстве существует аппарат повиновения и принуждения, а сам народ обманут лживыми уверениями власти в том, что так и должно быть.

Современный либерализм защищает этот путь развития общества, утверждая, что для формирования гармонически развитого общества надо дать полную свободу экономическим агентам и свести к минимуму вмешательство государства в распределение экономических и социальных благ. И, кажется, что именно при этом будет реализован принцип социальной и экономической справедливости – «от каждого по способностям, каждому по труду». Но при этом не учитывается одно важное обстоятельство – отсутствие равных возможностей у всех членов общества. Так, например, дети богатого человека имеют возможность обучаться у лучших педагогов и в лучших университетах, а в последующем – лучше использовать свои знания в выбранном направлении бизнеса. А дети из малообеспеченных семей такой возможности не имеют. Так что «песнь» о преимуществах либеральной экономики может ласкать слух только тем, кто в этой экономике наиболее успешен.

Второй тип общества (2) предполагает экономическое равенство при социальном неравенстве. Но если всем членам общества экономические блага достаются одинаково, то как при этом социальные блага могут распределяться неравномерно? По какому принципу, с помощью какого механизма? В таком обществе экономического равенства должна бы существовать явно выраженная социальная иерархия, порождающая неравенство в распределении социальных благ. А это возможно только в том случае, когда социальное расслоение осуществляется не по отношению собственности к экономическим производственным мощностям, а по отношению к управлению и распределению экономическими и социальными благами. Как раз именно такая форма с отсутствием частной собственности на средства производства существовала в СССР с момента его зарождения и до момента его падения.

И такое экономическое равенство и социальное неравенство было внедрено большевиками с первых же дней Советской власти. Военный коммунизм, когда в соответствии с вульгарным пониманием большевиками принципа социалистического равенства роль зарплат сводилась к нулю, а роль карточек, по которым распределялась продукция, становилась главенствующей, был первой фазой такого типа общества. Люмпен-пролетарии, ворвавшиеся во власть и оставшиеся там надолго, не могли всем в открытую демонстрировать, что они имеют большие экономические блага, чем тот народ, от имени которого они властвовали. Если сравнить наборы по продовольственным карточкам высших эшелонов советской власти времён военного коммунизма, и наборы по карточкам низших слоёв, то можно удивиться тому, насколько мало они друг от друга отличались ( Похлёбкин 2000 ).

В последующем экономические блага люмпен-пролетарии во власти получали через закрытые распределители, а вот социальные блага, ещё более обезличенные и не персонифицированные, они смело и в открытую перераспределяли в свою пользу.

Взять хотя бы самое главное социальное благо – защита жизни и свободы гражданина. В первые же годы Советской власти ещё во времена Гражданской войны они присвоили себе право неподсудности – арестовать члена большевистской партии можно было только с разрешения самой власти. Социальная защищённость верхушки и абсолютная незащищённость всех остальных – это типичное свойство сталинских времён. В последующие годы это неравенство было несколько смягчено, но оно всегда оставалось во все времена советской власти – люмпен-номенклатура всегда жила лучше и сытнее.

В этом обществе проповедовалось экономическое равенство, которого, конечно же, не было в полном объёме из-за отсутствия в достаточном количестве экономических благ (люмпен-номенклатура снабжалась ими в первую очередь, руководимый ею народ – в последнюю очередь), но, тем не менее, неравномерность распределения экономических благ в СССР и странах социалистического лагеря была наименьшей среди всех стран мира. Об этом можно судить по тому, что отношение доходов самых высокооплачиваемых граждан страны по сравнению с доходами низкооплачиваемых граждан было относительно невелико. Так децильный коэффициент дифференциации в СССР в 1968 г. составил 2,7. Этот коэффициент представляет собой отношение совокупного дохода 10% богатейшего населения общества к совокупному доходу 10% беднейшего населения. Значит, доходы самых богатых граждан СССР были чуть более, чем в два с половиной раза больше доходов самых бедных граждан. К концу существования СССР этот коэффициент достиг величины, чуть ниже 3, но и это свидетельствовало об относительной равномерности зарплат и распределения экономических благ населению страны. Сегодня в России этот коэффициент составляет величину примерно 16. Так что в СССР действительно был один из самых низких уровней экономического неравенства. Это был социализм в том смысле, как его сформулировали социалисты XIX века – без частной собственности на средства производства. Второй тип общества поэтому можно назвать « социализмом ».