Небольсин Анатольевич - Русская философия. Анализ истории. Том 2. Часть 2

20. И опять же вновь надо пояснить, что речь с самого начала пойдёт лишь о том единственном свойстве души и Бога, которое оказывается в области распознания математики и нашего механического инструмента исследований – о постоянстве, ибо всё остальное в душевном мире несет иные имена и находится вне этих аспектов и не подлежит научному освидетельствованию, а потому и теряет свою научность (а зря). Иными словами, абсолютное постоянство сродни его иному специфическому оформлению и характеристике – это ноль, ибо не фиксирует никаких изменений в себе, а потому всякие попытки вести изучение ноля не дадут результатов. Нам остается лишь одно – набираться возможностями распознавать грани этого ноля или постоянства, или Божественного, опосредовано выражения его в пространстве и всего того, что происходит в процессе эволюции организма человека. Мы просто начинаем больше чувствовать, видеть больше оттенков Бога, то есть называть Его разными именами. Наши глаза распознают не просто либо светлое, либо темное, но даже цвета и тона. Наше тело чувствует не только предмет, но и температуру его, шероховатость. Наш ум может предвидеть будущее. И так далее. И тут хотелось бы вновь остановиться и акцентировать внимание на важном. Эта часть реальности Вселенной не может свидетельствовать о Творце как-то иначе, кроме того, что мы видим. Если мы ещё как-то пытаемся с помощью стрельбы из автомата Калашникова рисовать это живописное озеро со скалами и парусом посреди его, то нам не под силу выразить краски и цвета, и изящность утреннего пейзажа. Да дыры от пуль будут свидетельствовать о красоте данной реальности, но ожидать от этой картины хоть какой-то полноты – утопия. С одной стороны, это все же, хоть и такое вот чудовищно оформленное изображение пейзажа, а с другой стороны, сие недостаточно для ясности понимания, а потому создается впечатление, что ничего общего в этой реальности рисунка с действительностью нет и картина сия неизбежно отвергается. То же самое в нашем случае. Материя свидетельствует о Творце, но очень скупо, то есть нам явно недостаточно или мы ожидаем намного большего, поэтому мы с помощью науки свидетельствуем о творчестве Бога в тех границах возможностей, которые определены свойствами материальной составляющей естества Вселенной. Сама же суть священного Писания наделена красками и более глубинными свидетельствами о Творце, и при этом также в рамках дозволенного, а потому остается довольствоваться тем, что имеем. Также как след от стопы человека свидетельствует о человеке в рамках своих возможностей – углубление в почве в форме стопы. Говорить, что это человек нельзя, но можно сказать, что это свидетельство о человеке, правда, настолько далёкое от Истины, что уму непостижимо. На Голгофе произошло беззаконие и природа выразила сие также беззаконием в границах своего естества, при котором нарушился порядок: разверзлась земля и погасло Солнце на целых три часа. Что-то иное данная грань Вселенной показывать не может, кроме как нарушение привычного своего поведения – просто ей самой беззаконие на Голгофе противоестественно, а потому выразилось также противоестественным поведением материального мира и тщетны наши ожидания или надежды в этом плане, что природа вокруг покажет нам что-то ещё большее, кроме того, что случилось. То есть, если богословие науки не оправдывает наши ожидания явного свидетельства о Боге, то это совсем не значит, что Его нет. Так как естество Вселенной свидетельствует о Господе в пределах возможностей естества, то нам остается довольствоваться этим. То же самое касается теории эволюции, которую никак нельзя отвергать, ибо это только лишь след того события, которое описано в священном Писании в книге Бытия. Это тоже свидетельство о Боге, специфично и довольно скупо явленное в данной сфере бытия и также абсолютно далёкое от полноты Истины. Но всё равно это остается свидетельством.

Некоторое специфичное отражение Истины, некоторый уникальный след её явлен нам в опыте жизни. Наш разум ищет Истину, ибо Истиной является всё то, что имеет жизнеутверждающую значимость, ибо вне её не существует даже микрона. Так как оная явит себя по-разному или свидетельствует о себе по-разному, то всякий её оттенок на яви или свойство несет в себе свою специфическую живительную значимость. Если вы, к примеру, поднялись над местностью, то видите общий план её – это одно важное жизнеутверждающее (к примеру, можно видеть путь следования по местности). Если вы спустились с высоты, то вам открыто уже иное также жизнеутверждающее, уже приносящее пользу иначе, к примеру, мы видим путь, более всего адаптированный к возможности нашей природы следовать намеченному на высоте плану, а также грибы и ягоды. Оба эти, можно сказать, диаметральные аспекты Истины неизбежно должны быть составляющими всякой реалии. Потому великое, а значит наделённое силой, познается только с расстояния. А малое, а потому слабое разглядеть можно только с близости⁷¹. Чтобы обуздать великое, надо приблизиться, чтобы увидеть то слабое, через которое сильное теряет своё могущество. Представьте, что ваш путь лежит через горную гряду. Вот вы приближаетесь и издали вам открыт обзор на горный хребет. Кажется, что перед вами высоченная непреодолимая стена, потрясает какая-то мощь, исходящая от увиденного. Но по мере приближения нам все отчётливее видны перевалы, ущелья и каньоны. Ещё ближе и мы видим даже тропы и дороги. Все великое и непреодолимое, как сила, становится обозримым только издали, а все то слабое, через что можно преодолеть великое, открывается сближены. Самое тяжёлое и страшное – это приближение к силе. Но именно этот критерий выразился на природе человека в процессе эволюционного становления. Если зверь бежит от опасности, то человек идёт к ней, чтобы приблизиться. Он идёт к ней, ничего не имея из оружий, а то, что есть порой даже и не востребовано. Приблизившись к огню, человек понял то, как его можно обуздать.

22. Бывают ситуации, когда страх такой нападает, что зуб на зуб не попадает, стучат как дробь барабанная и всего трясет. А вот надо идти туда, возможно последний раз. Молитва успокаивает, опять приходит уверенность. А молишься так, что дышать трудно. Вот тут-то и приходит смерть, о которой сказал Бог пророку Моисею. Нет – жизнь остается, но многое теряет свой былой цвет – уходит и мирская радость, и суетная печаль. (Наверное, я перешёл ту черту, после которой назад уже нет возврата к прежней жизни. Да живым остался, но что-то прорвалось в разуме и нет уж смеха, нет ничего такого, что влекло бы порывом страсти. Ничего не можется. Ни любви, ни плотских каких-то стремлений – один долг исполнения обязанностей и радость от этого. Простите меня за мою бесчувственность, но лучше умереть перед боем, чем во время оного и по-настоящему. Хотя трудно сказать, нет ничего слаще пребывания в Благодати Божьей, такая это радость, что ничего не жаль ради пребывания в ней – все возьми, но лишь бы так было всегда. Вот примерно(!), о чем говорит Бог святому пророку в святом Писании: «Несть человек, иже увидит Лице Мое и жив будет»).