Дэниэл Лайонс - Евангелие от IT [Как на самом деле создаются IT-стартапы] [litres]

За HEART Троцкий поставил мне «два». Вот это уже неприятно. Я не совсем безнадежен по HEART – я не Железный Дровосек из «Волшебника страны Оз», но и в то же время, как говорит Троцкий, у меня дефицит СЕРДЦА. Есть такое где-то, но оно очень маленькое.

Троцкий не объяснил, как он высчитал этот балл, жаль. Я бы хотел, чтобы он разобрал акроним и объяснил, какой балл он мне дал по каждому отдельному пункту из пяти категорий, а затем сложил бы сумму этих чисел и разделил на пять, чтобы получить окончательный результат второго показателя. Что, получилось ровно два? Или два с хвостиком? Есть ли вероятность, что он округлит в большую сторону? Над каким из пяти пунктов мне нужно поработать больше всего? Я незаметен? Или непрозрачен? Я могу не быть скромным по своей натуре, но я определенно продемонстрировал желание не поскромничать и взять на себя работу секретаря подкаста после работы в Голливуде над ТВ-шоу, номинированным на «Эмми». Я думаю, что эффективно поработал над подкастом, и уж точно мне пришлось продемонстрировать свои навыки к адаптации.

Но, в любом случае, у меня двойка. Ниже среднего. Как и со своей первой оценкой, я не спорю с Троцким, не пытаюсь торговаться или договариваться. Я просто слушаю.

Третья категория – VORP, система оценки, позаимствованная Халлиганом из Главной лиги бейсбола. VORP означает ценность запасного игрока. VORP – это жестокая, бессердечная метрика, и странно ставить ее рядом с HEART. Это как поставить фото Гордона Гекко рядом с фото дала-ламы. VORP противопоставляется HEART. Это анти-HEART. Это бесСЕРДечно [30] Англ. It’s HEART-less. – Прим. ред. .

В этой категории я думал, что получу кол или ноль или даже минус, если такое возможно. Мне платят много денег за работу, которую может делать стажер, за работу, которую изначально планировалось воспринимать как частичную занятость ассистента Черепа. Планировать гостей на подкаст, таскать стаканы с водой для Черепа и его гостей в студии – не те задачи, которые требуют больших затрат. Моя зарплата достаточно высока. Она вообще-то выше, чем у Троцкого, потому что ему хватило ума согласиться на более низкую зарплату в обмен на большее количество опционов. В любом случае, мне платят как высшему руководителю, а занимаюсь я секретарской работой. Мой коэффициент VORP должен быть самым низким, чем у кого-либо другого из сотрудников за всю историю компании.

Но Троцкий щедр. По VORP он дал мне два балла.

Он закрыл крышку своего Macbook Air и смотрит на меня.

– Итак, – произнес он, – что ты думаешь?

Я думал, что мне хочется разразиться смехом. Кому придет в голову воспринимать весь этот вздор всерьез? HEART? Серьезно? Я будто в сцене из «Офисного пространства». Как может быть, что мы двое сидим в нелепой оранжевой кладовке и говорим о такой смехотворной бредятине? Нет никаких реальных данных, стоящих за этими баллами. Троцкий их просто от балды называет.

Может быть, он полагал, что может задеть мои чувства. Но я только что провел четыре месяца в Голливуде, работая с одними из лучших сценаристов телевидения, и меня пригласили вернуться к работе над вторым сезоном. Через несколько часов мне предложат писать статьи для одного из самых известных техноблогов в мире. Троцкий мог выдать мне негативную отметку размером в дохреллион, и мне было бы все равно.

– Ну, – помедлил я, – все вполне честно.

Мне очень хотелось встать и уйти, но баллы – это было только начало. У Троцкого была припасена еще пара тузов в рукаве. Я чувствовал себя так, как будто меня задержала полиция и подвергла допросу без предоставления представительства защиты моих правовых интересов. Разве я лишен права на один телефонный звонок? Или чего-то в таком же духе?

Своим самым что ни на есть официальным тоном, тем, которым он говорит что-то по-настоящему мерзкое, когда хочет, чтобы я знал, насколько ему жаль, что приходится это делать, Троцкий сообщил, что есть еще одна часть аттестации. Для анализа каждого человека от него потребовали собрать отзывы от коллег о конкретном сотруднике.

Вот дерьмо. Начинается. Я ждал, что он откроет свой ноутбук и зачитает несколько цитат обо мне, которые пройдут через грудную клетку и угодят прямо в сердце. Возможно, это на самом деле будут отзывы коллег, а может быть, он сам их и выдумал. В любом случае, это будет отстой. Я собрался с духом.

– Я попросил двух людей, – начал он. – Попросил двух сотрудников, работающих с тобой, сказать о тебе пару слов. Я послал им имейл, но они промолчали. Я написал им еще раз, просил их несколько раз, но они так и не ответили.

– Вау, – протянул я. – Может, они просто забыли это сделать, как думаешь?

Он поморщился и помотал головой:

– Не думаю.

Он ждал. Я ждал. Я не знал, что сказать.

– Получается, у меня нет отзывов о тебе. Как ты думаешь, что это говорит о тебе?

Звучит так, будто это риторический вопрос, но по его лицу видно, что он ждет, что я что-нибудь скажу.

– Что ж, – предположил я, – полагаю, это не хорошо, так? – Я немного ссутулился в своем кресле. Дал информации осесть. – Я имею в виду, что если люди ничего не говорят – это почти настолько же плохо, как если бы они говорили что-то плохое, верно? То есть, предположительно, самое плохое из того, что может случиться с тобой на работе – это когда тебя отвергают или игнорируют коллеги. Так что, я полагаю, это означает, что я действительно не нравлюсь здешним обитателям и они не хотят меня здесь видеть. То есть ни один человек не сказал обо мне ничего хорошего? Правда?

Последняя фраза была моей последней попыткой обнаружить хотя бы немного симпатии в свой адрес – возможность для него сказать: о, все не так плохо, и он уверен, что некоторым людям я нравлюсь.

Вместо этого он кивнул, соглашаясь.

– Хмм, – протянул он с сочувствующей гримасой на лице, как бы говоря, что знает, как это должно ранить, и ему действительно очень жаль, что он должен быть тем, кому приходится мне об этом говорить.

– Кого ты спрашивал? – поинтересовался я. – Кто эти двое?

– Я не могу сказать, – куражился Троцкий. – Опрос гарантирует конфиденциальность. – Затем, после паузы, он продолжил: – Ну, одним из этих людей была Трейси.

Трейси – вице-президент бренда и шумихи, дама, для которой Клавитарный Медведь играл на вечеринке в честь ее дня рождения. Это миниатюрная женщина тридцати лет с черными как смоль волосами. Ее рабочее место в трех столах от меня, и она действительно мне нравилась. Я считал ее своим другом. Я не мог поверить, что она отказалась дать обо мне комментарий для аттестации.

Почему-то это известие добило меня. Я могу свыкнуться с низкими баллами. Но вот эта информация действительно задела меня за живое. До того момента я втихаря смеялся над этой чепухой. Я был способен не принимать ее близко к сердцу. Но теперь больше не мог. Как бы сильно ни хотел, не мог сделать так, чтобы это меня не задевало.