Бертран Бадре - Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу [litres]

Для многих людей будущее глобализации неясно. Страх перед волатильностью рынка перевешивает надежды на потенциальные выгоды от финансовой взаимосвязи. В 2016–2017 гг. для мировой экономики были характерны, с одной стороны, обостренная тревожность и напряженность, а с другой, ожидание перспектив восстановления. Отскок на фондовом рынке, последовавший за выборами в США, при всей его значительности вновь заставил задуматься о том, чем он вызван и как долго сохранится. Как показывают дискуссии на международных форумах, трения по поводу торговой политики стали снова усиливаться.

Напряженность сохраняется и в геополитике. В настоящее время мир переживает самые серьезные потрясения за последние несколько десятилетий, может быть, чуть менее драматичные, чем кубинский ракетный кризис в 1962 г. По информации Упсальской программы данных о конфликтах, сегодня интенсивность вооруженных столкновений вернулась к рекордным уровням времен окончания «холодной войны», а в глобальном масштабе 2014 г. оказался вторым по смертоносности годом после Второй мировой войны [81].

К счастью, нынешняя геополитическая нестабильность не является глобальной, хотя ее влияние ощущается во многих частях мира, поскольку напряженность проявляется повсюду. Ближний Восток по-прежнему раздирают как гражданские, так и многонациональные конфликты, происходящие на фоне краха в некоторых странах этого региона. Взаимная враждебность Украины и России проявилась даже на конкурсе Евровидения. У Соединенных Штатов и Китая возникли территориальные споры по Южно-Китайскому морю, а его прибрежные страны пока более или менее мирно оспаривают действия всех субъектов, пользующихся его водами. Страны с формирующимся рынком начинают открыто возражать против стремления государств с развитой экономикой господствовать в сфере международных финансов. Северная Корея угрожает применением ядерного оружия. Опасная ситуация в Сахеле в Африке, к югу от Сахары, грозит, подобно пороховой бочке, появлением еще одного Афганистана, поскольку сейчас нет ни политических, ни экономических решений для стабилизации этого региона. Продолжаются конфликты на Африканском Роге, неспокойно и в Западной Африке. Опасения вызывает и дестабилизация в Венесуэле, а также в ряде других стран, которые зависят от экспорта нефти.

Напряженность усиливается и из-за острых проблем, с которыми сталкиваются страны-экспортеры нефти. Да, падение цен на нефть выгодно странам-импортерам [82], благодаря чему снижаются цены на другие сырьевые товары, но такая динамика цен оказала большее влияние на те регионы, где геополитическая стабильность в значительной степени определяется состоянием экономики. В этом отношении наглядным примером является Ближний Восток: снижение цен привело к еще большему ослаблению Ирака и Сирии, которым приходится конкурировать с такими крупными игроками в этом регионе, как Египет, Иран, Саудовская Аравия и Турция. О глубине потрясений свидетельствуют и решения Саудовской Аравии об осуществлении социально-экономических изменений, принятые за последние два года, а также масштабы планируемых перемен. Хотя многие по-прежнему сомневаются в способности Саудовской Аравии добиться поставленных целей, произошедшие изменения говорят о том, что страна больше не может сохранять прежнее положение. Нефтяной кризис еще больше ослабил положение такой влиятельной страны, как Россия, как и введенные против нее международные санкции из-за кризиса на Украине. Ухудшается положение дел и в Бразилии, охваченной серьезным политическим кризисом. Сильно зависят от «черного золота» и такие страны, как Нигерия, Ангола, Алжир и Венесуэла.

Кроме того, к усилению нестабильности в мире приводит и терроризм: Кабул, Багдад, Сана, Тулуза, Джакарта, Анкара, Брюссель, Париж, Копенгаген, Тунис, Бейрут, Сан-Бернардино, Сусс, Бамако, Уагадугу, Гран-Бассам, Лахор, Орландо, Стамбул, Ницца, Манчестер, Лондон [83]. Список городов, подвергшихся террористическим атакам, продолжает расти, а бессмысленное насилие приводит людей в неописуемый ужас.

В мире больше не осталось ни одного безопасного региона. Эта волна нападений провоцирует негативное поведение и вызывает страх в мировом сообществе. Масштабы таких террористических атак в значительной степени зависят от пограничного контроля и международных финансовых потоков, о чем ведутся бесконечные споры, создавая напряженность между странами.

Нынешняя нестабильность в Европе – это печальный результат слияния экономической и геополитической напряженности.

Стабильность в ЕС никогда не подвергалась столь серьезной проверке, как в наши дни: сомнительное будущее Шенгенской зоны [84], Брексит, явная неспособность властей координировать действия при решении проблемы беженцев. Националистические движения находятся на подъеме, помогая крайним правым партиям в некоторых странах все ближе подбираться к власти. Отрыв от реальности начался с кризиса евро: после первого предупреждения, каковым стал провал референдумов 2005 г. во Франции и Голландии (при ратификации Конституции ЕС), финансовые и экономические штормы в 2008–2011 гг. на долгие годы выработали у европейцев негативное отношение к системе, которая им сейчас кажется непрозрачной, несправедливой и недемократичной.

Но еще хуже то, что финансовый кризис разбередил у членов ЕС старые раны и усилил взаимные обиды. Это коснулось и меня самого как эльзасца, выросшего на границе с Германией. Мой дедушка часто говорил, что Рейн – это не граница, а переправа. Я рос с мечтой о «более тесном союзе между народами Европы» и переживал, когда немцы ругали греков, предлагая им продать их острова за долги, на что греки отвечали, что не намерены учиться у тех, кто поднял нацистский флаг над их Акрополем. Мне также не нравится двусмысленная аббревиатура «PIIGS» (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания), принятая для обозначения ряда стран на окраине Европы и получившая настолько широкое распространение, что мне самому пришлось ссылаться на нее в некоторых своих презентациях.

Помимо напряженности между Севером и Югом, вызванной кризисом евро, ухудшению общей ситуации способствовала и проблема беженцев, спровоцировавшая серьезные трения между Востоком и Западом ЕС. Беженцы беспокоили меня даже больше, чем евро. Кризис евро воспринимался как «технический», который можно было разрешить с помощью финансовых резервов, в то время как проблема беженцев заостряла вопрос о наших общих ценностях. Какие из них являются для нас общими? Это уже экзистенциальный вопрос, который лежит в основе всего происходящего, поэтому ответить на него намного сложнее.