Бертран Бадре - Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу [litres]

Третьей тенденцией, которая может проявиться в 2015–2017 гг., станет отказ от нынешней денежно-кредитной политики Федеральной резервной системы США с ее низкими процентными ставками и легким кредитом, которой подражают другие крупные центральные банки (подробнее этот вопрос мы рассмотрим ниже) [77]. Разумеется, что такая экстраординарная политика не могла долго продолжаться, но мы не были готовы отказаться от нее и, конечно же, не предполагали, что все это рухнет одновременно! Из-за этого рынки разом потеряли все свои ориентиры. Лекарство действовало хорошо, но отказ от его применения вызвал головокружение.

Рынки по-прежнему остаются дезориентированными, потому что глобальные финансы все еще не восстановлены, поскольку годами «бороздят неизведанные воды» (к моему большому удивлению, это выражение часто звучит на международных встречах). Одним из самых коварных последствий кризиса 2007–2008 гг. стала передача финансовой системы центральным банкам для оживления анемичного мирового роста, хотя в прошлом десятилетии они, как никогда раньше, менее всего соответствовали своему названию. А теперь? Что скажет ФРС? ЕЦБ? Банк Японии? Банк Англии? Весь мир в настоящее время прислуживает этим финансовым учреждениям, которые считаются государственными, но на самом деле функционируют независимо на законных основаниях. Эти банки наводнили планету оборотным капиталом для «тушения огромных пожаров», вспыхнувших в результате кризиса. Да, сейчас они понемногу затухают, но мы еще не восстановили ущерб от воды, которой их тушили. Дом еще стоит, но фундамент шаткий, а в стенах трещины. Вместо проведения структурной реформы органы власти, не слишком полагаясь на уже имеющиеся у них структурные и налоговые инструменты, сохраняют нетрадиционную денежно-кредитную политику, временно разработанную для обеспечения процветания. Из-за этого центральные банки оказались в центре проводимой политики, «уникальной в своем роде», по словам Мохамеда Эль-Эриана [78].

Результатом такой политики стали низкие или даже отрицательные процентные ставки: на этих условиях были выпущены государственные облигации на сумму более 10 трлн долларов. Это новое явление в мире финансов. Если учитывать кратковременный период в Гонконге в 1980-е годы, мы никогда не снижали ставки настолько, чтобы предлагать коммерческим банкам платить центральным банкам за хранение там своих резервов, а не получать от них деньги за свои депозиты. Этот процесс краткосрочного рефинансирования сопровождается долгосрочной практикой «количественного смягчения», которая была предложена Федеральной резервной системой США, а затем продублирована центральными банками Великобритании, Японии и Европы. Этот подход предполагает покупку больших партий облигаций (суверенных, государственных или даже корпоративных), чтобы влиять на рынок, со временем снижать процентные ставки, оказывая давление на всю кривую ставок, и стимулировать спрос, предлагая более дешевый кредит и создавая видимость богатства.

Рассматривая происходящее с этой точки зрения, можно сказать, что мир по-прежнему занимается «переливанием крови», которое при слишком длительном применении может оказаться губительным. Эль-Эриан считает, что слабый глобальный рост вскоре может смениться экономическим спадом, за которым последуют социальные проблемы, если власть вовремя не примет меры. Однако другие финансовые эксперты полагают, что пока глобальный рост за счет денежных вливаний будет удерживаться на уровне 3 %, система устоит. Президент Института мировой экономики Петерсона Адам Позен считает, что впервые за долгое время миру удается сохранять устойчивые темпы роста, которые стимулируют хотя и медленное, но надежное восстановление экономики [79].

Конечно, далеко не все эксперты единодушны в том, какое направление мы должны выбрать. Возможно, после феноменального роста богатства в мире в последние два столетия в результате промышленной революции мы вошли в «новую посредственную» фазу (пользуясь концепцией Кристин Лагард, руководителя МВФ как вариантом концепции «нового нормального» Эль-Эриана) или даже в фазу «вековой стагнации» (по словам Ларри Саммерса)? Дэвид Липтон, второй человек в МВФ, выступая в мае 2016 г. в Институте Петерсона [80], обобщил две основные теории, которые применяются в наши дни. С одной стороны, некоторые эксперты считают нынешнее замедление следствием кризиса, после которого мы не очистили должным образом систему, судя по задержке корректировок задолженностей, постоянным излишкам произведенной продукции и разногласиям по поводу денежно-кредитной политики. Это совсем не то, чего мы ожидали при введении мер экономии. К этому надо добавить и препятствия, мешающие инвестициям и потреблению. С другой стороны, низкий рост, по мнению ряда экспертов, сам по себе является симптомом нехватки инвестиций, обеспечивающих прибыль, который стал проявляться задолго до кризиса 2008 г., судя по пятнадцатилетнему периоду низких процентных ставок, сопровождавшемуся увеличением сбережений. Эту теорию предложил экономист Ларри Саммерс, считающий, что стагнация будет долгосрочной – вековой.

Но как в таких условиях найти баланс между инвестициями и сбережениями? Как компенсировать основные узкие места на рынке труда в странах с развитой экономикой, где темпы роста активного населения и показатели производительности ниже? Как изменить направленность денежно-кредитной политики, зная, что мир погряз в долгах? Как добиться согласия развивающихся стран с нашими предложениями, учитывая, что большой потенциал роста позволял им, судя по усредненным данным МВФ, догнать лидеров, а теперь темпы их роста в течение 10 лет могут снизиться на треть?

Как отметил Дэвид Липтон, модель экономического развития, которую эксперты и лица, принимающие решения, продвигали в 1970-е годы, а именно модель глобализации, обещающая светлое будущее – открытую торговлю, интеграцию прямых иностранных инвестиций, конвергенцию ведущих и развивающихся экономик за счет накопления капитала, образовательных инициатив и повышения производительности благодаря применению новых технологий, – больше не работает. Нынешняя политическая напряженность в Бразилии, России, Мексике и даже Южной Африке свидетельствует о разочаровании населения этих стран в такой конвергенции, хотя она только-только начала осуществляться. Липтон говорит о «противоестественном явлении». Дело в том, что в последние годы глобализация, сталкиваясь с многочисленными преобразованиями, вошла в сложную фазу, когда приходится корректировать и перерабатывать и модели, и аналитику, на которой они основаны. То, что ежегодные прогнозы МВФ, Всемирного банка и ОЭСР регулярно переосмысливаются и пересматриваются, чаще всего в сторону снижения, настораживает.