Коллектив авторов - Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка [litres]

Карлос Аларкон, на тот момент исполнявший обязанности мэра и принадлежавший к правоцентристскому крылу, решил не бороться с захватчиками (вообще слухи о грядущем захвате ходили с начала 1999 года, но муниципалитет не пытался его предотвратить). Он выбрал противоположную тактику – дистанцироваться от конфликта и заручиться поддержкой pobladores, обеспечивая их поселения определенными услугами, такими как вывоз мусора и водоснабжение. Тем не менее эта стратегия не привела к ожидаемым результатам, и на выборах 2000 года Карлоса сменил Клаудио Оррего, бывший министр жилищного строительства и городского планирования, принадлежащий к Христианско-демократической партии. Оррего принадлежал к правящей коалиции и потому сразу попытался привлечь центральное правительство к разрешению политической проблемы, воплотившейся в этом конкретном toma.

Обосновавшись в должности, мэр Оррего занял двойственную позицию в отношении поселения. Он поддерживал идею получения жилья в Пеньялолен теми, кто проживает на захваченной территории, но отказывал им в праве оставаться на этом конкретном участке земли. Во время его первого срока (2000–2004) публичные обсуждения судьбы toma скорее касались возможных переговоров pobladores с республиканским правительством, посвященных приобретению земли и дальнейшему строительству. Имея это в виду, Оррега призвал близких к нему сотрудников сформировать «политический комитет», который бы передавал органам власти запросы pobladores, и в то же время пытался убедить участников перебраться в жилые постройки в других частях Сантьяго. К этому времени владелец земли изменил стратегию поведения в суде – он оставил попытки изгнать pobladores и принялся принуждать правительство выкупить землю «по рыночной цене».

Во время кампании, предшествовавшей второму сроку, Оррего разработал идею крупного общественного парка для Пеньялолен. Правда, поначалу он планировал разместить его в пригорном овраге Кебрада де Макуль – в 1993 году эта территория пережила страшный потоп, унесший жизни 34 людей и оставивший свыше 32 тыс. жителей без крова 380 380 Luigi Brignardello, interview with author, August 7, 2013. . Лишь в начале 2005 года мэр публично объявил, что проект нового парка будет размещен на территориях, занятых toma. Так он ввел в оборот идею «Чилийского центрального парка» 381 381 El Mercurio, «Proponen creación de parque en terreno de toma de Peñalolén», El Mercurio, May 15, 2005. , который стал бы для чилийской бедноты тем же, что и известный парк в Нью-Йорке – для иммигрантов.

Проект парка можно рассматривать как стратегическое политическое решение конфликта, который обозначили toma: опираясь на поддержку корпоративных медиа, политики за счет предлагаемого публичного пространства смогли сместить фокус конфликта, переописав pobladores и их борьбу за право на город и жилье как организованную группу лоббистов, жаждущих «приватизации». Проделав такой шаг, местные власти предоставили республиканскому правительству возможность сохранить статус-кво в вопросах политики жилой застройки, то есть продолжить закупать самую дешевую доступную землю и отказывать другим инициативам, претендующим на возможность жить в центре города и интеграцию (вместо изоляции).

Объединение локального и республиканского правительств оказалось эффективным на каждом из этапов. Их совместная работа позволила значительно снизить стоимость земли за счет изменений в Генеральном плане зонирования и землепользования Сантьяго: земля под жилую застройку была переведена в статус зеленой зоны. Эту перемену инициировало Министерство строительства и городского планирования. Такое изменение статуса вынудило владельца вступить в политические переговоры с правительством и отдать землю за куда меньшую сумму, которая, впрочем, все равно в пять раз превышала цену, по которой MINVU (Министерство жилищного строительства и городского планирования) закупало и продолжило закупать землю, предназначенную для возведения социального жилья.

Эта сделка обозначила водораздел в процессе оспариваемого производства пространства, потому что земля, занятая toma, обрела статус «национального блага» и, таким образом, перешла в собственность государства; тем не менее, как мы объяснили ранее, это вовсе не обязательно делало благо доступным для общественного использования. Предложение по строительству парка, выдвинутое локальным и республиканским правительствами, стало неоспоримым аргументом в борьбе за право на город (в данном случае за право располагаться в центре города (centrality) 382 382 Вероятно, в данном случае речь идет не только о местоположении, но и – в духе Лефевра – о собственно «городском» качестве жизни в отличие от качества жизни на окраине, которые Лефевр описывает в категориях соответственно «right to inhabit» vs. «right to habitat», т. е. «права обитать» вместо «права на жилище». – Прим. ред . ), позволив противопоставить публичное пространство доступное всем – «частным интересам» группы pobladores.

Таким образом, последних лишили права распоряжаться «национальным достоянием», которое создавалось в первую очередь за счет их самоорганизации и борьбы. Государство не только юридически забрало пространство – оно совершило и символическую апроприацию, до определенной степени лишив горожан возможности помыслить городское пространство за пределами бинарной (и вводящей в заблуждение) оппозиции частного и публичного (то есть в действительности принадлежащего государству). Позднее – что напоминает проблемы и ошибки общественных институций, действовавших в Чили в 1950‐х, – вокруг парка успели создать целое множество разных проектов и предложений по разработке, сменявших друг друга. Концепция парка претерпела изменения; из соседского парка (community park) – обещанного государством демократического общественного пространства – он превратился в спортивную зону под контролем республиканского правительства, обустроенную, чтобы принимать часть Южноамериканских игр 2014 года. Но это уже совсем другая история.

История toma в Пеньялолен резко опровергла официальный дискурс – в тот самый исторический момент, когда чилийские элиты поздравляли себя с успешным так называемым «переходом к демократии» и с экономической моделью, которая живописала массовое возведение социального жилья как одно из главных достижений этого перехода. Этот проект запустил работу государственных и корпоративных машин, стремившихся предотвратить эксперимент по созданию «новых совместностей», не дать ему развиться в более широкое и глубокое движение, которое могло бы стать историческим прецедентом. Если мы попытаемся определить, что могли бы означать «совместности» в приложении к публичным пространствам в чилийском контексте, важно принимать во внимание слабую роль и то положение, которое приходилось занимать «гражданскому обществу» внутри контекста, отмеченного существованием высокоцентрализованного президентского государства, которому свойственны авторитарные тенденции. С другой стороны, нарастающее влияние корпоративной силы, все более вовлеченной в процесс принятия решений в области градостроительства (особенно в 1980‐х), определило контекст, в котором совместности неизбежно оказывались контркультурной точкой зрения или даже радикальной политической позицией.