Шарон Зукин - Культуры городов [litres]

Мне кажется совершенно логичным посвятить главу книги о культурах городов покупательскому поведению [42] Эта глава задумывалась как отклик на романтический очерк о 14-й улице, который Ричард Сеннетт дал в своей книге «Сознание наблюдателя» (Sennett, The Conscience of the Eye, 1990, 163–168). Глава обрела приблизительные очертания в замечаниях о жизнеспособности районных торговых улиц, которые я сделала в рамках более крупной работы для конференции «Репрезентация города», организованной Тони Кингом (Tony King) в Государственном университете штата Нью-Йорк в Бингхэмптоне в 1992 году. И хотя к активным покупателям я себя не отношу, эта глава для меня в определенном смысле возвращение к корням. Огромная благодарность аспиранту Нью-Йоркского университета Дэнни Кесслеру (Danny Kessler) за то, что прошелся по торговым улицам, и студентам Бруклин-колледжа Барбаре Хилл (Barbara Hill) и Шарон Кетрлес (Sharon Kettrles) за участие в историческом исследовании вопроса и интервью с владельцами магазинов. . Женщины тратят на шопинг уйму времени, и мужчины начинают их в этом догонять. Мы ходим по магазинам, чтобы обеспечить себя как самым необходимым, так и предметами роскоши, чтобы почувствовать себя своими в городе, причастными к этому вихрю деловой активности и доступных удовольствий, к его ярким витринам и непрерывному социальному взаимодействию. Поскольку на покупки тратится все больше времени, шопинг, став одним из основных занятий горожан, превратился в важный предмет изучения, а нередко и критики. Одни критикуют социальную сторону товарного фетишизма; другие склонны к более личному осуждению «дамочек на шопинге». Пристрастие к шопингу воспринимается как пример неуемного потребления, очевидный признак пустоголовости, путь к отчуждению и распаду личности. Вместе с тем для многих людей, которым общественная культура не дает необходимой полноты и интенсивности переживаний, шопинг как раз является преодолением этой отчужденности, возможностью ощутить непосредственную связь жизни и мечты, актом выбора и создания собственного образа. Более того, с сугубо коммерческой точки зрения розничная торговля является одним из главных объектов привлечения потребителей городской культуры.

В последние годы специалисты по социологии, урбанистике и литературе немало писали о пространствах коммерческой культуры, в особенности о парижских пассажах конца XIX века и крупных универмагах других великих городов, в качестве прототипов общественных пространств эпохи модернизма. Шопинг-молл конца XX века привлекает внимание теоретиков и журналистов как основное общественное пространство постмодернизма. Нас подвигают к осознанию важности потребления для общественной культуры современных городов – потребления особого рода, в котором основным чувственным ориентиром становится зрение, и люди выбирают между различными поверхностными ощущениями, стараясь понять, какое из них лучше скрывает тоскливое одиночество и неприкаянность города под упаковкой новизны, роскоши и неоновых огней. Такие взгляды сформировались под влиянием Вальтера Беньямина, чьи труды были заново открыты англоязычной публикой в 1970-х годах, что спровоцировало масштабные исследования истоков модернизма, которым свою деятельность посвятило целое поколение историков. И вот теперь вторичный исследователь – урбанист – попытается разобрать на составные части созданное ранее единое восприятие городских пространств, чтобы добраться до корней этнических, классовых и гендерных различий городских культур.

Под предлогом деконструкции городского опыта торговые зоны анализировали – или критиковали – с точки зрения архитектуры и технологии, их связи с ощущением безопасности и угрозы, а также моделей поведения, к которым они побуждают своих посетителей. Если с появлением торговых галерей из литого чугуна, стеклянных витрин и электрического освещения первых универмагов на городские улицы пришла сказка, то управляемый микроклимат и целые торговые улицы современных торговых центров сделали потребление более индивидуальным переживанием. Женщинам дали право на работу и на шопинг в потребительских пространствах XIX – начала XX века, однако общепринятые правила торговли и обслуживания ограничивали их участие в общественной жизни и создавали оазисы хороших манер для представителей среднего класса. Пожалуй, самой заметной моделью поведения в литературных описаниях городской жизни XIX века является так называемый фланер – независимый, но малоимущий молодой человек, художник или писатель, который бродит по улицам и кафе, погруженный в мечты, страстные желания, поглощающий город с цинизмом страждущего голодного бродяги. В современных торговых центрах такой неоднозначной фигуры не встретишь. Если кто и «противостоит», тем не менее участвуя в процессе, так это праздношатающиеся личности, пожилые физкультурники в поисках безопасного места для зарядки да подростки, которые собираются в торговых центрах, поскольку на окраинах этому общественному пространству просто нет альтернативы. И хотя с одного взгляда мы не можем понять их мыслей и настроений, мы знаем, что это пространство имеет для них определенную значимость и по-своему формирует их социальную идентичность. Общественное торговое пространство связывает их с социумом ( Shields 1989, 1992b; Morris 1988).

Окидывая взглядом прошлое мест потребления и вспоминая Бодлера, Мане, Бомарше или наблюдая его будущее в виде Inner Harbor, West Edmonton и Mall of America [43] Крупнейшие торговые центры Северной Америки. – Примеч. перев. , можно сказать, что такое восприятие мест потребления соответствует определенному критическому взгляду на город в целом. Он привязывает сам процесс разглядывания к социальному контексту и помещает зрителя и обозреваемое, субъект социального действия и объект желания в социально обусловленные рамки. Поэтому фланер почти никогда не имеет женского рода ( Wolff 1985), а художники и писатели, обязанные познанию города главным образом женщинам, постоянно описывают темные стороны своей бурной жизни, полные сексуальных приключений с проститутками, актрисами и моделями. В пасторальных картинах более раннего периода отношения между мужчинами и женщинами обусловливались наличием/отсутствием имущества.

В городах взаимоотношения полов перешли в форму приобретения товаров широкого потребления. Что, в конечном итоге, представляет собой акт покупки товаров или торговли телом в стандартизированном рыночном обществе, как не обмен услуги на денежные знаки? В такой картине мира фланер видится империалистом. Когда он расхаживает между витринами с товарами, многие из которых импортируются издалека, его взгляд потребителя насыщает экзотические символы новыми смыслами, и он вплетает их в пеструю и богатую ткань городской розничной торговли ( Shields 1994). Тем не менее эти непривычные товары, как и вторжение иммигрантов, ими торгующих, вызывают у него смешанные чувства. Рынок колониальных товаров расширяет горизонты фланера, но при этом оскорбляет чувства коренного жителя. Так и современные горожане жалуются на засилье представителей третьего мира на улицах.