Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

Забавно, что, прибыв в 1924 году в Святые Горы на празднование столетней годовщины начала михайловской ссылки, советские ученые и писатели вспомнили об этом мемуаре И. И. Лапина. Известный пушкинист Л. П. Гроссман шутливо предостерег отличавшегося хорошим аппетитом писателя И. А. Новикова, будущего автора романа «Пушкин в изгнании»: «Новиков, Лапин смотрит на вас…» [348] Цявловский М., Цявловская Т. Вокруг Пушкина: Дневники, статьи, 1928–1965. С. 286.

В годы, когда Пушкин жил в Михайловском, в Святогорском монастыре была хорошая библиотека книг и древних рукописей, которые он использовал при работе над «Борисом Годуновым». Конечно, монастырь привлекал его как памятник той эпохи русской смуты, о которой он собирал материалы и готовился писать свою драму. По легенде, когда Пушкин приходил в Святогорский монастырь, ему выделялась для работы келья, в которой он изучал старинные рукописи. Пользовался поэт монастырской библиотекой, которая находилась в светелке «братского» корпуса. Здесь хранилась чудом уцелевшая от пожара «Святогорская повесть» — летопись монастыря, в которой имелась запись об участии первого настоятеля обители Зосимы в Земском соборе 1598 года, избравшем на царство Бориса Годунова, а также рассказывалась история основания монастыря, связанная с явлением чудотворных икон отроку Тимофею.

Некоторые исследователи полагают, что образ Николки-юродивого из «Бориса Годунова» имеет некоторое отношение к этому блаженному отроку [349] Телетова Н. К. Святогорская обитель и отражение ее в «Борисе Годунове» Пушкина // Повесть о явлении чюдотворных икон Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии во области града Пскова, на Синичьи горе, иже ныне зовома Святая гора. Святогорская повесть. СПб., 2000. С. 29. . Юродивый Николка в драме Пушкина демонстрирует нехарактерное для традиции поведение: он вовсе не агрессивен и не воинствен, как положено юродивому, а покорен и смирен, его обижают даже дети. Обычно такие качества приписывают «блаженным» святым [350] Об этом пишет В. Ф. Бутрина: «…говоря о блаженном Тимофее, надо помнить о различии типов подвижничества. Николка — юродивый, ради Христа. Тимофей — блаженный во Христе» ( Бутрина В. Ф. Юродивый Николка в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и блаженный Тимофей по спискам и редакциям «Святогорской повести»: К вопросу о проблеме прототипа и правдоподобия художественного образа // Псков. 2006. № 25. С. 123). . В «Святогорской повести» рассказывается, с каким недоверием отнеслись окружающие к получившему свое первое видение отроку. И тоже описаны обиды, нанесенные ему детьми: «Юнии же творяху ему паскости…» [351] Повесть о явлении чюдотворных икон Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии во области града Пскова, на Синичьи горе, иже ныне зовома Святая гора. Святогорская повесть. С. 3. Собственно, на этом сходство с предполагаемым прототипом заканчивается. Слова Николки, обращенные к царю Борису: «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича», — блаженным Тимофеем произнесены быть никак не могли. Их связывают обычно с псковским юродивым времени Иоанна Грозного Николой Салосом, который фактически спас город от «царского гнева», подъехал на своей палочке и сказал: «Иванушка, Иванушка, покушай хлеба-соли, а не человеческой крови» [352] Юродство во Христе и Христа ради юродивые Восточной и Русской Церкви. Исторический очерк и жития сих подвижников благочестия / Сост. свящ. Иоанн Ковалевский. М., 1996. С. 213. . В богатой примерами русской истории существовало и множество других юродивых, жизнеописаниями которых в этот период интересовался Пушкин, запрашивая о них друзей, поэтому говорить о единичности прототипа нельзя. Но какие-то черты блаженного Тимофея, возможно, сохранились в облике и поведении Николки.

Пушкин, конечно, не только читал, но и присматривался к быту и жизни монахов, прислушивался к их разговорам, в которых больше сохранилось лингвистической старины, чем в речи мирян. Как известно, для прибауточной речи Варлаама Пушкин воспользовался присловием, которое слышал от игумена Ионы:

Среди черновиков поэта есть запись: «А вот то будет, что нас не будет. Пословица Святогорского игумена» [353] Новиков Н. С. Легенды и были Пушкиногорья: По архивным изысканиям // Михайловская пушкиниана. Вып. 44. С. 210. .

Литературные образы трагедии «Борис Годунов» зачастую не совпадают с тем, что мы знаем о подлинных участниках событий по «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, на которую опирался Пушкин. Так, по Карамзину, из Чудова монастыря Григорий Отрепьев бежал с двумя иноками-единомышленниками — Варлаамом и Мисаилом Повадиным, а к литовской границе привел его новый спутник — инок Днепрова монастыря Пимен. В трагедии «Борис Годунов» бродяги-чернецы Мисаил и Варлаам — случайные попутчики Григория до пограничной корчмы. Занимаются они в основном тем, что пропивают милостыню, собираемую якобы на монастырь. В трагедии есть и Пимен, но он играет совсем иную роль — старца-летописца. Если не из авторитетной «Истории» Карамзина, то откуда же черпал Пушкин эти сюжеты для трагедии? На этот вопрос отвечает исследовавший архив Псковской духовной консистории псковский писатель Н. С. Новиков, который обнаружил имеющее прямое отношение к Святогорскому монастырю «Дело о иеромонахе Феофиле и иеродьяконе Иссаии», образы которых очень напоминают героев пушкинской трагедии.

В 1819 году эти монахи получили разрешение отправиться на Соловки для поклонения святым мощам, но внезапно оказались в Санкт-Петербурге. Полиция неоднократно возвращала бродяг в Псковскую епархию, но они снова отыскивались в столице. Пробовали разъединить Феофила и Иссаию по разным монастырям. Один из них при допросе в Святогорской обители заявил, что «без товарища своего отвечать не будет, и вообще их может рассудить только государь». По сообщениям полиции, бродяги действительно «дерзнули утруждать Его императорское величество», и не единожды. И снова монахи бежали, и снова были обнаружены в столице на квартире унтер-офицерши Матрены Степановой. Эти вполне реальные персонажи как будто вовсе и не были насельниками провинциального монастыря Псковской епархии, а сошли со страниц авантюрного романа [354] Материал изложен по статье: Новиков Н. С. Драма в Святогорской обители в период ссылки А. С. Пушкина: По документам Великолукского филиала Гос. архива Псковской обл. // Христианская культура: Пушкинская эпоха. СПб., 1996. Вып. 12. С. 49–52. .

В 1825 году, когда в Михайловском жил Пушкин, в обители было всего трое черных монахов, включая самого настоятеля, а остальные находились «на монашеских порциях и вакансиях», и всего с четырьмя послушниками числилось девять человек. Настоятелем монастыря был отец Иона; происходил он из семьи местного торговца, особыми учеными познаниями не обладал, но грамоту, конечно, разумел. С Пушкиным его связали особые обстоятельства. Поскольку Пушкин был сослан в Михайловское официально за то, что проявлял опасный «афеизм», в котором, отметим это к слову, был уличен при перлюстрации личной переписки, то в обязанности отца Ионы входил духовный присмотр за ним. С настоятелем Пушкин вынужден был общаться волей-неволей, нравилось ему это или нет. И. И. Пущин сообщает следующий эпизод, который произошел во время чтения привезенной им рукописи «Горя от ума»: «Среди этого чтения кто-то подъехал к крыльцу. Пушкин взглянул в окно, как будто смутился и торопливо раскрыл лежавшую на столе Четью-Минею. Заметив его смущение и не подозревая причины, я спросил его: что это значит? Не успел он отвечать, как вошел в комнату низенький, рыжеватый монах и рекомендовался мне настоятелем соседнего монастыря.