Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

Я подошел под благословение. Пушкин — тоже, прося его сесть. Монах начал извинением в том, что, может быть, помешал нам, потом сказал, что, узнавши мою фамилию, ожидал найти знакомого ему П. С. Пущина, уроженца великолуцкого, которого очень давно не видал. Ясно было, что настоятелю донесли о моем приезде и что монах хитрит.

Хотя посещение его было вовсе некстати, но я все-таки хотел faire bonne mine à mauvais jeu [355] Делать хорошую мину при плохой игре ( фр .). и старался уверить его в противном: объяснил ему, что я — Пущин такой-то, лицейский товарищ хозяина, а что генерал Пущин, его знакомый, командует бригадой в Кишиневе, где я в 1820 году с ним встречался. Разговор завязался о том о сем. Между тем подали чай. Пушкин спросил рому, до которого, видно, монах был охотник. Он выпил два стакана чаю, не забывая о роме, и после этого начал прощаться, извиняясь снова, что прервал нашу товарищескую беседу.

Я рад был, что мы избавились этого гостя, но мне неловко было за Пушкина: он, как школьник, присмирел при появлении настоятеля. Я ему высказал мою досаду, что накликал это посещение. „Перестань, любезный друг! Ведь он и без того бывает у меня, я поручен его наблюдению. Что говорить об этом вздоре!“ Тут Пушкин, как ни в чем не бывало, продолжал читать комедию…» [356] Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. С. 71–72.

На это рассуждение Пущина есть что возразить. Б. А. Голлер считает, что выраженное в нем ощущение слежки — следствие тайной деятельности самого мемуариста, «комплекс заговорщика» [357] Голлер Б. А. Возвращение в Михайловское: Естественный враг покоя… // Дружба народов. 2008. № 5. С. 17. . За Пушкиным в Михайловском не было установлено регулярного наблюдения, во всяком случае до восстания на Сенатской площади и, собственно, до июля 1826 года, когда на Псковщину был отправлен тайный агент А. К. Бошняк. Настоятель монастыря захаживал к Пушкину по-соседски, а в этот раз застал у него, видимо, случайно столичного гостя и смутился. Смутился и Пушкин — общество, в котором он поневоле вращался в Михайловском, было далеко от блестящего круга, в котором привык его видеть лицейский товарищ. Скорее всего, этими причинами и объясняется то замешательство, которое наблюдал и неверно истолковал Пущин.

Во всяком случае, об отце Ионе осталась память как о человеке порядочном и вовсе не зловредном. Стоит перечитать сведения о Пушкине, которые он дал на запрос Бошняка в 1826 году. В своем отчете Бошняк пишет: «1-ое. Пушкин иногда приходит в гости к игумену Ионе, пьет с ним наливку и занимается разговорами.

2-ое. Кроме Святогорского монастыря и госпожи Осиповой, своей родственницы, он нигде не бывает, но иногда ездит и в Псков.

3-ие. Обыкновенно ходит он в сюртуке, но на ярмонках монастырских иногда показывался в русской рубашке и в соломенной шляпе.

4-ое. Никаких песен он не поет и никакой песни им в народ не выпущено.

5-ое. На вопрос мой — „не возмущает ли Пушкин крестьян“, игумен Иона отвечал: „он ни во что не мешается и живет, как красная девка“» [358] Цит. по: Гордин А. М. Пушкин в Михайловском. С. 152–153. . Как видим, никакого доноса от игумена не последовало, возможно, еще и потому, что отец Иона был искренне убежден: «Донос и клевета есть доказательство дурной нравственности» [359] Новиков Н. С. Драма в Святогорской обители в период ссылки А. С. Пушкина… С. 49. .

Так получилось, что Святогорский монастырь со своей историей и своими легендами к 20-м годам XIX века прочно вошел в историю рода Пушкиных. На Святой Горе, в восточной части монастыря, сам собой образовался их семейный некрополь: здесь были похоронены Иосиф Абрамович Ганнибал и его официальная жена Мария Алексеевна, дед и бабка А. С. Пушкина по материнской линии. При жизни они не были идеальной супружеской парой, рано разъехались, долго судились друг с другом, Иосиф Абрамович не отличался ни смирным нравом (впрочем, как и все Ганнибалы), ни верностью брачным узам. Однако после смерти они объединились на крохотном пространстве за алтарем Успенского собора. В этом же соборе Надежда Осиповна и Сергей Львович летом 1819 года похоронили одного из своих умерших во младенчестве сыновей — Платона. Сюда же А. С. Пушкин весной 1836 года привез тело своей матери, скончавшейся 29 марта, в самый день Светлого воскресения, во время заутрени.

Известно, что отношения Пушкина с родителями всегда были сложными. Близости, понимания и нежной любви между Надеждой Осиповной и ее старшим сыном никто из мемуаристов никогда не отмечал. Отмечали, правда, внешнее сходство — но и то не слишком значительное. Князь П. А. Вяземский писал, что Пушкин был малого роста, в отца. Как и вообще в движениях и приемах его было много отцовского, но африканский отпечаток матери видимым образом отразился на нем. Другого, более глубокого сходства с матерью у Пушкина не было [360] Вяземский П. А. Старая записная книжка // Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. Т. 8. С. 238. . Нельзя сказать, что мать была абсолютно равнодушна к сыну: в ее письмах часто упоминается о беспокойстве за Александра, переживаниях за него, ее нежных чувствах. Она переживает за него во время его путешествия на Кавказ в 1829 году, потеряв с сыном связь, и радуется полученному через Дельвига известию о нем. А когда до матери доходит его письмо, она не может сдержать радости: «Мы только что получили письмо от Александра, — пишет Надежда Осиповна дочери, — список с коего тебе посылаю; я не могу расстаться с оригиналом — слишком счастлива его иметь <���…>. Это барон Дельвиг переслал нам его письмо — оно переполнило нас восторгом. Можешь вообразить, каково было наше счастье, когда мы его читали» [361] Н. О. Пушкина — О. С. Павлищевой, 22 августа 1829 // Дневник Н. О. и С. Л. Пушкиных в письмах к дочери О. С. Павлищевой. С. 80. . Сопереживает мать Пушкину и по поводу назначения его камер-юнкером, очевидно, повторяя его собственные суждения: «И вот наш Александр превратился в камер-юнкера, никогда того не думав; он, которому хотелось на несколько месяцев уехать с женой в деревню в надежде сберечь средства, видит себя вовлеченным в расходы» [362] Н. О. Пушкина — О. С. Павлищевой, 26 января 1834 // Там же. С. 311. . Отправляя письмо из деревни, она восклицает: «Как мне не терпится уехать отсюда, я думаю, твои братья скоро будут в Петербурге. Я так буду счастлива обнять вас всех троих зараз, дорогие мои дети!» [363] Н. О. Пушкина — О. С. Павлищевой, 1 октября 1829 // Там же. С. 105. У нас нет причин не доверять этим чувствам. Правда, исследователи не раз характеризовали письма Н. О. Пушкиной как «салонные», писанные в духе просвещенного классицизма, подпитанного французской романной культурой XVIII столетия. С другой стороны, известно, что Надежда Осиповна действительно беспокоилась о здоровье сына: принимала, правда не очень удачно, участие в истории с лечением аневризмы. А в 1826 году обратилась к новому императору Николаю I с прошением о помиловании.