Паскаль Казанова - Мировая республика литературы

Интернационализация, о которой мы пишем в нашем исследовании, является в некотором роде противоположностью того процесса, который принято именовать «глобализацией», поскольку глобализация подразумевает однотипность, единообразие, некую единую модель, которая годится для всех точек земного шара. В мире литературы объединяющим моментом является соперничество, оно соединяет, придает смысл и очерчивает границы. Каждый творит по — своему, но все творят, чтобы участвовать в соревновании, не сбиться с курса, выиграть в конкурсе, и с неравным оружием достичь одной цели — войти на законных основаниях в литературу.

Понятие Weltliteratur было создано Гете тогда, когда немецкая литература вышла на международную литературную арену. Сам он признавал интеллектуальную и литературную гегемонию Франции, принадлежал нации, которая была новичком в игре, и поэтому оказался кровно заинтересованным в том, чтобы понять, что же представляет собой пространство, которое предстоит освоить Германии. Он оглядывал его с той удивительной зоркостью, какая свойственна только новичкам. Гете отметил интернациональный характер литературы, понял, что она не укладывается в рамки нации. Понял также и то, что главное в литературе соперничество, но понял и другое: соперничество, как это ни парадоксально, — основа объединения.

Литературный багаж, одновременно материальный и нематериальный, национальный и интернациональный, коллективный и индивидуальный, политический и языковой, представляет собой особого рода наследство, которое достается всем писателям мира и которое они делят между собой. С тех пор, как начался процесс объединения литератур в общее мировое пространство, каждый писатель входит в игру, взяв с собой (или отбросив) все литературное прошлое. Творя, он воплощает и актуализирует всю историю литературы (в частности национальную, то есть языковую) и передает дальше свое «литературное время» (не отдавая себе в этом отчета), благодаря тому только, что принадлежит определенному языковому слою и национальному единству. Писатель — всякий раз наследник всей истории литературы, как национальной, так и интернациональной, которая его формирует. Особое назначение этого наследия состоит в том, что оно, становясь в каком — то смысле судьбой писателя, обязательно выявляет в его творчестве, пусть носящем вненациональный характер, национальную основу, как это было, например, с произведениями испанца Хуана Бенета или югослава Данилы Киша. То же самое можно сказать и о Самюэле Беккете, писателе, чье творчество, на первый взгляд, лишено малейших примет действительности, но и его невозможно понять, если не знать, что привело его из Дублина в Париж, если не знать истории его родной ирландской литературы.

Мы не собираемся заниматься вопросом влияния национальной культуры на развитие литературного творчества писателя, не собираемся восстанавливать историю национальных литератур. Мы собираемся привлечь внимание к совершенно иному процессу — процессу обретения писателем свободы: продолжает ли он свою национальную традицию, изменяет ее, отказывается, расширяет, отрицает, забывает, предает. Только поняв это, можно понять путь писателя, его литературные намерения, то направление, которое он избирает и благодаря которому становится самим собой. Национальное и языковое наследие — это первоначальная форма писателя, которую он может изменить посредством своего творчества (или отказаться от нее, формируя себя вопреки своему наследию, как поступил Беккет). Иными словами, можно сказать, что поначалу каждый писатель занимает в мировом литературном пространстве то место, какое занимает литература, к которой он принадлежит. Но собственное его место зависит от того, как он распорядится своим национальным наследием, от его эстетических и языковых предпочтений, которых он будет слушаться и которые реализует. Писатель может отказаться от своего наследия, или растворить его в себе с тем, чтобы воспользоваться иным, более богатым литературными средствами, как поступили Беккет и Мишо. Или, напротив, он может почувствовать себя полноправным наследником и бороться за то, чтобы трансформировать и обособить свое наследство, как поступил Джойс, который отмел литературную практику и эстетические нормы, присущие ирландской литературе, но попытался создать именно ирландскую литературу, однако свободную от ирландского функционализма. Писатель может настаивать на ценности своей национальной литературы, как поступили Кафка, Йитс или Катеб Ясин… Вот почему, изучая творчество писателя, нужно учитывать следующие два момента: положение национальной литературы этого писателя в пространстве мировой литературы и его собственная позиция в литературном мире.

Подчеркнем, что речь идет не о традиционном помещении писателя в национальный контекст, речь идет о новом подходе, который учитывает, как национальные (и языковые) корни соотносятся с иерархической структурой мировой литературы в целом; а также индивидуальное отношение писателя к литературному наследию. Во имя оригинальности и уникальности писателя литературный критик всегда сосредотачивается на какой — либо переменной величине, которая заслоняет от него основополагающие связи. Так, например, исследовательница — феминистка, по национальности американка, изучая творчество Гертруды Стайн, строит свой анализ на следующих особенностях изучаемого автора: Стайн — женщина и лесбиянка, упустив, как нечто совершенно само собой разумеющееся, а значит, не нуждающееся во внимании, то, что Стайн — американка. (Здесь еще играет роль увлечение литературоведов «психологией»). Но нужно вспомнить, что в 20‑е годы XX века Соединенные Штаты находились на очень низкой ступени литературной лестницы, и американские писатели использовали Париж, чтобы аккумулировать недостающие им литературные ресурсы. Анализ мировой литературной системы и положения в ней Парижа и Соединенных Штатов помогает понять постоянную озабоченность Гертруды Стайн положением современной ей американской литературы, ее усилия, направленные на создание литературы авангарда, интерес к американской истории, старание познакомить Европу с американской литературой, о чем свидетельствует предпринятый ею гигантский труд «The Making of Americans» [75] Оригинальное издание в 500 экземпляров Maurise Darantiere. Dijon, 1925. . Факт, что она была женщиной и находилась в среде американских интеллектуалов, живших в изгнании в Париже, безусловно, необыкновенно важен, ее пол определяет стремление к разрушению и ее эстетические пристрастия. Но это частности. Первостепенное значение имеют исторически сложившиеся структурные связи, однако именно их и игнорирует традиционная критика: важный, но второстепенный факт не дает увидеть структуру литературных взаимосвязей.