Паскаль Казанова - Мировая республика литературы

Борьба за местные народные языки была, по сути, логическим следствием предпринятой гуманистами борьбы с церковью. Но французы, отстаивая свой язык, получали двойную выгоду: благодаря языку, способному соперничать с тосканским диалектом, они становились конкурентами могущественной и преуспевшей как в науках, так и в поэзии Италии и избавлялись от господства латыни как цицероновской, так и схоластической. Борьба за использование французского языка была продолжением борьбы за отделение образованности от церковной сферы и против гегемонии итальянских гуманистов [85] См. F. Waquet. Le Modèle française et l’Italie savante. Conscience de soi et perception de l’autre dans la République des Lettres. 1660–1750. Rome, 1989. .

В северной Европе гегемонию латыни и непререкаемое до той поры господство церкви потеснила распространившаяся Реформа. В 1534 году Лютер перевел на немецкий Библию, тем самым отделившись от католической церкви [86] Лютер не был ни первым, ни единственным переводчиком Библии. Одновременно с ним или чуть раньше другие также трудились над ее переводом, пытаясь реформировать церковь изнутри. . Новый вариант библейского текста заложил основу единого письменного языка, который со временем станет теперешним немецким. Повсюду в Европе, там, где реформировалась церковь, развивались и местные (народные) языки, поскольку народ принимался читать Библию [87] • 3 См. D. Baggioni. Цит. произв. С. 109. . Не считая Германии, (на протяжении долгого времени она продолжала оставаться политически раздробленной), все страны, которые приняли лютеранство или другие реформированные культы (англиканство, кальвинизм, методизм) пережили как расцвет местных (народных) языков, так и укрепление государственности. Переводы Библии на народные языки помогут подлинному национальному объединению Финляндии, Норвегии, Швеции…

Реформа расколола западную Европу, покончив с безграничным господством церкви и латыни, создав условия для развития местных языков. Но со временем, особенно после борьбы и конфессиональных столкновений 1520–1530‑х годов главным движущим фактором Реформы стал религиозный, в результате она лишилась того содержания, какое вкладывали в нее гуманисты. Последовал раскол и гуманистической среды, она разделилась на филологов и реформаторов церкви. Начиная с 1530, так же резко стали отличаться между собой север и юг Европы. Мы уже говорили, что католическая церковь сохраняла за собой двойной авторитет, авторитет священной и авторитет знающей, sacerdotium и studium, веры и знания. Реформа поставила под сомнение церковную монополию на священное , то есть на все, что касается непосредственно церковной деятельности: службы, обряда и прочее; гуманизм оспорил монополию церкви на знание, то есть на интеллектуальную жизнь, исследования, образование, поэзию, риторику. Возникшее во Франции разделение власти на светскую и церковную (в Англии власть не будет разделена и посягательства на монополию знания не возникнет) избавит народ от необходимости читать Библию по — французски (ее будут продолжать читать по — французски кальвинисты, но их меньшинство), и закроет доступ к теологии светским лицам. После 1530 года даже во время самых острых стычек между латинистами и приверженцами французского языка речь уже не пойдет о замене французским латыни ученых или латыни литургического богослужения. Но вместе с тем, несмотря на зависимость королевской власти от церкви, борьба за «язык короля», то есть французский, положила начало формированию светской интеллектуальной жизни.

Литературное, и шире, культурное соперничество в среде гуманистов часто приобретало форму политической борьбы: так Плеяда предлагала воспользоваться французским языком, который вместе с тем был и языком короля, для того чтобы избавиться от господства Рима и итальянских ученых. Образованные французы противопоставляли латинизированному универсальному миру гуманистов, который возглавляли итальянцы, своего короля, они ратовали за укрепление королевской власти и королевского авторитета, защищаясь от господства Рима. Но для того чтобы язык короля Франции мог претендовать на роль «современной латыни», чтобы защитники французского языка могли открыто сравнивать свой народный язык с языком папы и духовенства, нужно было, чтобы язык северных районов Франции политически и литературно утвердил свое превосходство над языком Прованса и другими диалектами. Как мы видим, язык Иль — де — Франса очень рано стал ассоциироваться с королевской властью. «Франция, — пишет Марк Фумароли, — сформировалась вокруг «короля — слова» [88] М. Fumaroli. Цит. произв., с. 917. . До XVI века учреждения короля, его канцелярия и корпус чиновников, людей всегда светских, будут представлять собой «главных хранителей языка и королевского стиля» [89] Там же, с. 921. . В каком — то смысле, эти люди будут штатом придворных писателей, отвечающих за авторитет языка короля, его политический и дипломатический престиж, так как от них зависят формулировки законов, изложение исторических хроник, они будут отвечать за «возрастание его поэтических, стилистических и литературных богатств [90] См. R. — A. Bautier . Chartes, sceaux et chancelleries. Etudes de diplomatique et de sigillographie médiévales. Geneve, Droz et Paris, 1990. », по выражению дю Белле. Поэтому к XVI веку народный язык превращается в узаконенный язык государственной политики (свидетельством тому знаменитый приказ Вилье — Коттере (1539), предписывающий писать судебные приговоры на французском языке, а не на латыни) и литературы (на нем появляются грамматики, трактаты об орфографии и лексике).

И если поэты Плеяды принимают сторону королевского двора, и их первой победой будет приглашение Дора, главы новой поэтической школы, в воспитатели детей Генриха II, то это выбор столь же эстетический, сколь и политический. И если дю Белле в «Защите и прославлении» возражает против поэтических жанров, прижившихся при дворах крупных феодалов Франции: «Не подражай устаревшим французским виршам, что читались на тулузских поэтических турнирах и в руанской литературной академии, как — то: рондо, баллады, виреле, «королевские песни», канцоны и другой подобный товар, который только портит наш язык и свидетельствует о нашем невежестве», то, по существу, он откровенно заявляет как о своих политических пристрастиях — он против феодальной раздробленности, так и о своих литературных вкусах — он противник «Второй риторики», представители которой, хоть и ратуют за народный язык в поэзии, но саму поэзию представляют как набор кодифицированных форм [91] Cm. J .Jurt в «Regard sociologiques». Mb 4, 1992, c. 12. . Королевский двор отличается от дворов феодалов только своим статусом — «он первый среди равных». Но именно с этого момента французская корона одерживает решительную победу над феодальной дробностью. Королевская власть лишает феодалов культурной гегемонии. В 1530 году Франциск I открывает Коллеж королевских чтецов, он строит библиотеки, покупает картины, приказывает переводить античные произведения, подражая итальянским князьям — гуманистам.