Паскаль Казанова - Мировая республика литературы

К первому тоскано — французскому центру со временем присоединится Испания, потом Англия, которые тоже станут крупными литературными державами с мощными литературными языками и обширным литературным наследием. Но после творчески могучего Золотого века в Испании, начиная с середины XVII, идет длительный процесс затухания как политического, так и литературного. «Медленное истаивание, долгое кораблекрушение» [95] F. Lopez. Histoire de la littérature espagnole. Vol. 2. Paris, 1994, c. 14. Испании, все больше отстающей в литературном отношении, постепенно увеличит разрыв между ней и двумя набирающими мощность литературными центрами: Францией и Англией.

Мы уже говорили о глубинной связи, которая существует между формированием государства и формированием общего единого для всех языка (а потом и литературы на нем). Пример Италии доказывает наличие этой связи, но от противного. Там, где не появляется нация, не возникает и необходимости развивать и кодифицировать народный язык, не возникает необходимости и в литературе на нем. Еще в XIV веке Данте в Тоскане прилагал, как мы знаем, немало усилий, добиваясь независимости итальянского языка. В своем «Пире» (1304–1307) он ратует за народный язык, стремясь привлечь к себе самые широкие слои населения. В «О народном красноречии» он предлагает употреблять «блистательную народную речь», созданную на основе тосканских диалектов, в поэзии, литературе и науке. Влияние Данте оказалось определяющим для Франции (для поэтов Плеяды) и Испании, в обеих этих странах началась борьба за народный язык как за язык литературный, а значит, национальный.

К новаторской и созидательной позиции Данте обращались и много позже те писатели, которые находились, по их понятиям, в сходной позиции. Так, Джойс и Беккет в 20‑е годы XX века взяли ее за образец в тот момент, когда влияние английского языка, по причине колониального господства Англии, могло сравниться только с влиянием латыни в эпоху Данте. Беккет, защищая языковой и литературный замысел Джойса в его «Поминках по Финнегану», предлагал бороться против засилия английского языка в Ирландии и в качестве своего благородного предшественника в подобной борьбе косвенно упоминал тосканского поэта.

В Италии в целом и в Тоскане в частности литература на народном языке возникла гораздо раньше, чем где — либо, став необыкновенно авторитетной. Прославившиеся еще при жизни как общепризнанные классики, три великие тосканца Данте, Петрарка и Боккаччо накопили огромные литературные ценности, значимые не только для Италии, но и для всей Европы. Их творения значимы с двух точек зрения: как самые первые и как необыкновенно совершенные. Но этот огромный первичный литературный капитал при отсутствии сопутствующего ему централизованного государства, единого королевства Италии, и при наличии влияния церкви, особенно мощного именно в Италии, не стал основой мирового литературного пространства. Итальянские герцогства оставались обособленными, и ни одно из них не стало настолько могущественным, что могло бы принять и ввести в употребление тот «блистательный народный» язык, за который ратовал Данте. Латынь в Италии так и осталась господствующим и общим для всех языком. Марк Фумароли пишет: «Петрарка, его последователь Боккаччо, а потом и Бембо, их отдаленный наследник XVI века, будут делить свое творчество между латынью, которую римское духовенство насадило и поддерживало как в Италии, так и во всей христианской Европе, и итальянским языком, лишенным поддержки общего и безусловного для всех политического центра» [96] М. Fumaroli. Цит. произв., с. 925. .

В XVI веке главным спором в Италии будет спор по поводу языка, разделивший интеллектуалов на «вульгаристов» и «латинистов». Пьетро Бембо (1470–1547) выиграет этот спор, написав «Рассуждение в прозе о народном языке» (1525), ратуя за возвращение к тосканской традиции XIV века. Предпочтение архаики, отмеченной строгим пуризмом, приостановит процесс формирования литературного багажа, то есть просто — напросто творческий процесс обновления, навязав ему стерильную модель подражательства (по образцу гуманистов- латинистов). Подражание творчеству Петрарки, возведенному в литературный и грамматический образец, также будет способствовать прекращению споров, а значит, и прекращению обновления итальянской литературы. На протяжении очень долгого периода итальянские поэты только и делали, что подражали великой троице. Поскольку не существовало централизованного государства, которое, нуждаясь в народном языке, взяло бы на себя функцию его сохранения и его грамматического кодифицирования, охранять стали поэзию, ставшую мифом, воплощением совершенства, сокровищницей нормативного языка и всего литературного багажа. Можно сказать, правда, очень обобщенно, что вплоть до объединения Италии в XIX веке проблемы поэтики, эстетики и риторики были подчинены вопросам и спорам о языковой норме. Литературное пространство Италии было сформировано очень поздно, так как не было возможности накапливать литературный капитал, поскольку не сформировался единый национальный язык в рамках единого национального государства.

Проанализировав историю немецкого языка, политики и литературы, примерно то же самое можно сказать и о Германии. Несмотря на раннее формирование определенного лингвистического и литературного багажа, эта страна обрела возможность соперничать с другими европейскими странами на литературной арене только в конце XVIII века, так как не сумела преодолеть своей политической раздробленности. В конце XVIII века пробуждение национального чувства позволило осознать литературный багаж, существующий на немецком языке, как национальное наследие.

Россия начнет собирать свои литературные богатства только в начале XIX века.

Деятельность Плеяды была первой революцией на поэтическом поприще, определившей примерно на три века вперед практику и теорию поэзии. Плеяда искоренила такие поэтические формы, как рондо, баллада и другие, бывшие главными во второй риторике. Все эти формы мало — помалу исчезнут и вернутся только усилиями Малларме и Аполлинера, зато Плеяда ввела новые жанры и новые метры (шести— и восьмистопники, а также александрийский стих [97] См .J. — P. Chaueau. Poésie française du XVII siècle. Paris, 1887, c. 19. См. также J. Roubaud. La vieillesse d’Alexandre: essai sur quelques états du vers français. Paris, 1988. , который как метр- король станет нормой всей эпохи классицизма). Изменена и приспособлена к французскому языку была и строфика, не было забыто и античное наследие.

Но вполне естественно, что, предприняв попытку вступить в конкуренцию с латынью и сделав первое усилие, французский язык и французская поэзия не смогли соперничать как с авторитетом латинского языка, так и с тем огромным багажом, образным, религиозным, идеологическим, интеллектуальным, литературным, риторическим, который был им накоплен. Историю французской литературы, грамматики и риторики на протяжении второй половины XVI и всего XVII веков можно рассматривать как неустанную борьбу ради одной и той же цели, борьбу, которую молчаливо вели интеллектуалы на всех фронтах и участках, стараясь, чтобы французский язык сначала встал вровень с латынью, а потом одолел ее. Возникновение литературного направления, названного впоследствии «классицизмом» [98] Напомним, что первый смысл слова «классический» — то, что заслуживает подражания. , стало высшей точкой того динамичного процесса накопления, который состоял из сменяющих друг друга этапов формирования литературных средств и привел к тому, что Франция на протяжении одного только века привела в исполнение свое намерение соперничать с самым могущественным языком и культурой в мире — это намерение выражено в «Защите и прославлении» дю Белле — и достигла победы. Победа над латынью, достигнутая в «век Людовика XIV», была безусловной и никем не оспаривалась, отныне вся Европа признала первенство французского языка, ставшего «современной латынью».