Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Для Ромма формирование «сердца» его ученика было и оставалось самым важным элементом воспитания мальчика. Сохранившийся план уроков для Павла, составленный примерно в 1786 году, подробно излагает ежедневный распорядок дня. День начинался в семь часов утра с рисования, затем следовал урок истории, встреча с отцом мальчика, после этого изучение естественного богословия, географии, письмо и досуг. Ожидалось, что Павел сам будет организовывать свой день, следуя этому плану. Впрочем, Ромм подчеркивал, что ни один из этих предметов не кажется ему столь важным, как воспитание нравственных качеств Павла, и что беспокойство о них вызвано «дружбой». Он считал, что их формирование должно происходить в процессе взаимного обучения.

Я буду заботиться о вашем характере еще больше, чем о вашем образовании.

Впрочем, моя дружба всегда будет больше, чем просто моя обязанность по отношению к вам. Поэтому я всегда предпочту мягкость суровости. Давайте будем друзьями. Вы можете даже давать мне советы, высказывать свои мнения, и если они будут хороши, я последую им, чтобы в обществе, где мы всегда появляемся вместе, мы были образцом идеального союза, длительной дружбы, и чтобы о нас могли сказать: они долго будут счастливы, потому что нежно любят друг друга и потому что охотно пестуют в себе желание учиться и быть полезными [502].

Обещание Ромма прислушиваться к советам Павла, прозвучавшее в этом плане занятий, не было легковесным. Он серьезно отнесся к принципу обоюдного обучения и, следуя предписаниям, изложенным в Эмиле , нашел возможность для обоих учиться чему-либо в конфликтах, которые происходили у него с его учеником. Как-то раз, в 1780 году, – он подробно описал все произошедшее Александру Строганову – Ромм рассердился на Павла и отругал его, но вскоре после этого, сожалея о своих словах, попросил у него прощения. Самое сильное впечатление на Ромма произвела реакция Павла – мальчик был тронут: «Он обнял меня, плача, и мои слезы слились с его слезами. Это была одна из самых трогательных сцен, какую можно себе представить. Мы пообещали друг другу прекратить выходить из себя, а вместо этого помогать друг другу». Павел показал свою способность к симпатии и дал обещание участвовать во «взаимопомощи» [503].

В письмах 1780 годов искреннее проявление дружбы было в глазах Ромма залогом будущих успехов Павла. Образ «идеального союза», который Ромм мечтал создать, показал бы другим их «пылкое желание […] быть полезными». Раскаяние и сочувствие, которые Павел проявил в письме 1780 года, были для Ромма доказательством того, что в будущем из него получится «ревностный гражданин» [504]. Как Ромм отметил в 1780 году, у мальчика были хорошие качества – он был «милосерден, справедлив, гуманен и схватывал все на лету» [505].

Точно так же все недостатки Павла казались Ромму дурными предзнаменованиями для его будущего, и наставник подробно описывал их. Иногда Павел бывал «несдержанным, бойким и вспыльчивым» [506], хотя его чрезмерная резвость, судя по всему, куда меньше беспокоила Ромма, чем его склонность к апатии, вялость и инертность. Наставник не раз обвинял своего ученика в «инертности, которая вас изнеживает, и над которой вы порой одерживаете верх лишь для того, чтобы мучить слуг или тиранить собаку» [507]. Обвинения в притеснении тех, кто зависел от Павла, – постоянный рефрен в замечаниях его учителя. «Что касается вашего поведения, у вас есть несколько привычек, от которых вы должны постараться избавиться. Чистота, порядок, честность по отношению ко всем, мягкость к Клеману и Никола [двум слугам] – это то, что я вам советую как друг» [508]. Поскольку в карьере придворного репутация, способность нравиться, как и умение приказывать, были важнейшими качествами для достижения успеха, Строгановы не могли остаться безразличными к подобным предзнаменованиям [509]. Ромм предупреждал Павла о том, что «честные люди» сочтут его недостойным сыном, неспособным выполнять свои обязанности наследника Александра Строганова: «Я жду мига раскаяния, но каковы же ваши намерения, холодное и жестокое сердце? Что вы хотите делать, кем вы хотите стать? Вам придется выбрать: либо богатый стол и удобная постель, но вместе с тем презрение общества и всех честных людей, либо более достойное поведение и уважение всех почтенных людей» [510].

Не как наставник, но как друг стремился Ромм сформировать сердце своего ученика, а тот, в свою очередь, должен был бы отвечать на его добрые намерения. Горькими упреками, как признавал Ромм, он ничего не добьется, но тем не менее порой не мог сдержать их. Наставник очень чувствительно реагировал, когда ученик проявлял безразличие к дружбе с ним: «Вы отказываетесь от моей заботы, и […] вы в высшей степени презираете мою дружбу» [511]. Ромм порой мстил, отказывая Павлу в своей привязанности и выражая огорчение, что не нашел в нем «друга, которого искал, и от которого, мне казалось, зависит счастье моей жизни» [512]. Ромм не колеблясь выражал свое разочарование Александру Строганову. К примеру, в 1786 году он написал ему: «Ваш сын ничего не чувствует». Теперь мальчик обращался с Роммом как с учителем, «мэтром», а не другом: «Я всегда старался направлять его так, как друг направляет друга, но, будучи недостаточно зрелым, чтобы почувствовать дружбу, он не признает ее права». На этом основании он предсказывал ему печальное будущее: «Мне жаль его, он будет несчастен и презираем всеми» [513].

Откровенность, проявленная Роммом в этих письмах, тоже могла иметь педагогическую цель: он гордился ею и желал воспитать это качество в своем ученике. «Любовь к истине и справедливость требуют этого признания», – объяснял он Александру Строганову [514]. Как следствие, наставник, рассказывая о своих конфликтах с Павлом, себя тоже не щадил: «Мой характер, который всегда был унылым и беспокойным, стал, кажется, еще более строгим и грустным и, как следствие, неприятным для мальчика в возрасте Попо» [515]. По мнению Александра Чудинова, подобные признания действительно означали, что Ромм потерпел неудачу в роли наставника [516], хотя они, безусловно, указывают и на то, насколько ответственно учитель относился к своим обязанностям.

Ромм требовал от своего ученика, чтобы он самостоятельно проявлял симпатию, привязанность и чувствительность. Письма и записки, написанные Павлом по мере взросления, показывают, насколько Ромму удалось добиться поставленных им целей. Записка от 1788 года демонстрирует весьма плачевную для Ромма как воспитателя ситуацию: Павел угрожает, что будет продолжать плохо себя вести, если Ромм не будет давать ему больше карманных денег [517]. Впрочем, Павел был способен говорить на ожидаемом от него языке привязанности и симпатии. Так, в результате конфликта, имевшего место в мае 1790 года между воспитанником и гувернером, Павел просил прощения и признавал, что Ромм заботится и беспокоится о нем: «Я очень признателен за ту живую заботу, которую вы не перестаете проявлять обо мне […] но позвольте мне вновь уверить вас, что я всегда с величайшим вниманием слушал все то, что вы можете об этом сказать […] мне очень жаль, что вы не можете читать в глубинах моего сердца подобно мне самому, тогда бы вы знали, сколь сильные угрызения совести меня преследуют» [518].