Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

«Тайна Желтой комнаты» создавалась после заключительного путешествия Леру в Россию; «Человек ночи» – после самого первого. Интересно, что в ранней версии «Человека ночи» (1897 года) соответствующий пассаж даже более развернут, чем в книжной редакции (1910).

Первая поездка в Россию оказалась подробно запечатлена в репортажах Леру, составивших сборник «На моем пути». Как указывалось в первой главе, в 1897 году молодой репортер был включен в состав журналистского «пула», сопровождавшего президента Франции Феликса Фора в его путешествии в Россию. Первое впечатление Леру от «града Петра» (французская делегация приплыла сюда по морю) оказалось не столь уж радужным. Процитируем заметку «Праздничный уголок», впервые опубликованную на страницах газеты «Матен» 28 августа 1897 года и затем перепечатанную в составе упомянутого сборника:

«С наступлением сумерек перед нами предстал Санкт-Петербург – огромный, безлюдный; ни знамен, ни цветов, ни приветственных речей. Нам показалось, что город не ожидал ничьего прибытия. Стены домов, дворцы, казармы, улицы, городское население – все они казались нам погруженными в глубокое уныние, которое постепенно охватило и нас».

Правда, со временем это ощущение рассеивается, как дым, – все объяснялось тем, что французская делегация прибыла слишком рано. Очень скоро от оцепенения город переходит к взвинченному энтузиазму; обыватели кричат «Ура!» и «Да здравствует Франция!», поют «Боже, царя храни» и «Марсельезу»; русские офицеры братаются с французскими моряками; во всех витринах появляются портреты Феликса Фора…

Желая познакомиться с городом поближе, Леру отправляется в купеческие лавки «в сопровождении переводчика»; это единственное его упоминание о присутствии толмача. «Я встретил совершенно нищих людей, облаченных в лохмотья, но от этого не менее красивых. Их иконописные лица обрамляли светлые волосы, голубые глаза лучились кротостью. Их неопрятность не имела себе равных; то были рабочие». Все, к кому обращался в тот день Леру – будь то рабочие, коробейники, кучера или купцы, – выказывали свое дружелюбное отношение к французам. Продолжая знакомство с русским народом уже в Москве (статья «Перед иконами»), Леру констатирует соединение в нем «нищеты, добросердечия и благочестия». Любуясь видами Первопрестольной с колокольни Ивана Великого, Леру прежде всего отмечает «обилие разноцветных куполов, что придает Москве сходство с городами Востока».

В свой первый приезд в Россию репортер посетил и Троице-Сергиеву Лавру, где его представление о глубокой набожности русских людей только укрепилось. Интересно, что Лавра привлекла его внимание и с архитектурной точки зрения: Сергиев Посад напомнил писателю средневековый замок с его башнями, зубчатыми стенами и бойницами: «всё это не имеет ничего общего с призрачным обликом наших башен… всё это выглядит как только что построенное». Следует вспомнить, что средневековые замки – часто встречающийся в готических романах мотив – фигурируют во многих произведениях Гастона Леру, и в первую очередь в первых двух частях «Рультабийлианы». Как мы увидим далее, Санкт-Петербург и Царское Село снова навевают Леру воспоминания о средневековых замках.

В этот свой приезд в Россию (в сентябре 1897 года) Леру успел побывать и в Нижнем Новгороде. (В «Призраке Оперы» мельком упоминается о посещении Эриком города на Волге – как видим, писатель приписал этому, прямо скажем, не самому приятному из своих персонажей некоторые автобиографические черты.) Но там в этот момент стояла удушающая жара, и город предстал перед французским путешественником окутанным дымом и пылью. Фактически впечатления от Нижнего свелись к ярким картинкам ярмарки (где наряду с покупками не удалось миновать и карманников). «Все цены выше, чем в Париже», – не преминул отметить Леру. Местный колорит дополняли татары, цыганки, огромная, напоминающая море река и обнаженные купальщицы.

С энтузиазмом русских, с их чрезвычайно сердечным отношением к французам, которое смог наблюдать Леру в 1897 году, он снова столкнулся пять лет спустя. На этот раз репортер входил в состав делегации, сопровождавшей нового президента – Эдуара Лубе. Очередной визит Леру в Петербург был непродолжительным; и всё же странно, что ни в одной из известных нам биографий писателя об этой поездке не говорится ни слова. Мы знаем о его путешествии только из нескольких заметок в газете «Матен» (не все они подписаны именем Леру). Занятный штрих содержится в статье «Господин Лубе в России. Визит в Санкт-Петербург», опубликованной 23 мая:

На Невском проспекте невероятная толкучка и давка; люди распихивают друг друга, поют, веселятся и – незабываемое зрелище – мужики осеняют себя крестом перед статуей Французской республики; они думают, что перед ними Пресвятая Богородица.

Неделю спустя Леру публикует заметку «Петербургские вечера», которая читается как очень эмоциональное признание Леру в любви к белым ночам:

Есть ли на свете что-нибудь прекраснее, чем петербургские вечера? Весна прогнала прочь сумерки, а ночь – это розовый поцелуй зари с заходом солнца. На западе еще алеет закат, а восходящее солнце уже озарило золотую иглу Петропавловской крепости…

Нахваливая архитектуру города на Неве, Леру делает исключение для здания Городской думы (угол Думской улицы и Невского проспекта, рядом с Гостиным Двором). Это здание автор статьи именует «уродливым и мещанским». Между тем Леру не преминул упомянуть о торжественном приеме, который устроили здесь в честь французских журналистов (там в числе прочих закусок подавали белую норвежскую икру), а также об устроенном днем позже по инициативе Комитета петербургской периодической печати «празднике прессы» в ресторане «Медведь». Как указывает по поводу этого мероприятия историк города на Неве Ю. Демиденко, «из 500 человек приглашенных меньше всего было лиц, хоть как-то связанных с литературным трудом». Присутствовавшие на празднике смогли насладиться выступлением звезд русского балета, включая Ольгу Преображенскую, дочь Мариуса Петипа Марию и Надежду Бакеркину. «Полный восторг, – резюмирует свои впечатления Леру, – кто не видел, как танцуют мадмуазель Преображенская и мадмуазель Петипа, тот не знает, что такое балет».

Третье путешествие Леру в Петербург продолжалось с июня по декабрь 1904 года, причем большинство заметок этого периода посвящено русско-японской войне. Военная тема затронута и в весьма оптимистичном интервью с Вячеславом Константиновичем Плеве, которое Леру взял у министра внутренних дел незадолго до его убийства – 26 июня по новому стилю. Но русско-японский конфликт отступает на второй план в передовице газеты «Матен» от 31 июля, посвященной предстоящему рождению цесаревича Алексея (это событие произошло 30 июля по старому стилю). Леру открывает статью прозаическим переводом цитаты из «Медного всадника»: