Марк Уральский - Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В итоге своего рассмотрения автор рецензии отмечал, что Чехов чужд грубой тенденциозности, но, как приверженец будничных тем и настроений, «старается изображать жизнь как можно проще», что не всегда целесообразно. «Однако эта простота не помогла делу, и мы уже знаем, к какой неразрешимой загадке привел в данном случае читателя г. Чехов. Я думаю, он смешал простоту, иначе говоря, искренность отношения художника к жизни с несложностью житейских явлений, будто бы проистекающих всегда от действия очень нехитрых и очевидных факторов» (там же, стр. 292).

Были, конечно, среди современников Чехова и доброжелательно воспринявшие «Тину» читатели. Например, публицист, переводчик и комментатор античных авторов Платон Николаевич Краснов (1866–1924), в своей рецензии характеризовал ее как показательный для характеристики обрисованной Чеховым ужасающей пошлости общества <���рассказ> и ставил ее в один ряд с такими шедеврами, как «Именины» и «Палата № 6»: «При чтении их сердце сжимается ужасом и холодом — до чего всё мелко, низко, пошло и как эта по шлость всё давит собою, охватывает, поглощает!» ( П. Краснов. Осенние беллетристы. — «Труд», 1895, № 1, стр. 207).

Иван Бунин, «включил „Тину“ в перечень лучших, по его мнению, произведений Чехова». Да и сам автор впоследствии отнюдь не относил свое «скандалезное дитя» к «ошибкам молодости»:

В письме к И. Я. Павловскому от 5 декабря 1894 г. Чехов рекомендовал «Тину» в числе шести своих рассказов («Тина», «Поцелуй», «Дуэль», «Дома», «Страх», «Именины»), по его мнению, «наиболее подходящих для французского читателя» — «для Лангена» (издатель из Мюнхена), здесь и выше [ЧПССИП. Т. 5. С. 377–378].

Вплоть до наших дней рассказ «Тина», впервые опубликованный 29 октября 1886 года в газете «Новое время», остается предметом особо пристального внимания исследователей, касающихся темы «Чехов и евреи». Его деконструируют, анализируют отдельные части с разных точек зрения, в том числе и биографической — на предмет особого рода переживаний из-за несостоявшейся женитьбы на Дуне Эфрос; вскрывают различного рода уровни: поверхностный — рассчитанный на широкого читателя, охочего до еврейских анекдотов, особенно с антисемитским душком, и глубинные — интересующие литературных гурманов. Такого рода интерпретацию текста «Тины» предлагает в частности Елена Толстая.

Рассказ «Тина» произвел публичную сенсацию и был воспринят всеми и как антисемитский, и, вдобавок, как омерзительно грязный. Героиня, Сусанна Моисеевна, наследница вино-водочной торговли, не хочет платить по векселю герою, поручику Сокольскому. Она сначала удивляет его разговорами о том, как не любит евреев, и всё еврейское, а любит русских и французов, как она ходит в церковь и т. д. Потом она внезапно выхватывает у него вексель, они начинают бороться, однако дело кончается тем, что Сокольский у неё остаётся. Его шокирует развратность Сусанны, ее вульгарная роскошь, но что-то в ней неудержимо его притягивает. Он понимает, что это гибель, и сам удивляется ее власти над собой.

Чехов начинает описание с запаха жасмина, похожего на запах тления, делая его лейтмотивом героини. И белизна лица её «почему-то» напоминает герою притворный жасминный запах. Запахов вообще в этом рассказе много: Сусанна жалуется, что соседки говорят, будто у неё пахнет чесноком, а это отец продушил дом лекарствами.

‹…›

В описании героини Чехов настоятельно проводит тему распада: Сусанна сама слишком бледна, и кончик длинного носа и ушей у неё, как восковые, и бледные десны — это бледная немочь; и нервная она, как индюшка, и балдахин над ее кроватью напоминает погребальный, и дом какой-то нежилой; она наследница умерших владельцев; всё указывает на смерть вымирание.

Но эта выморочная, нервная чудачка, последняя в роде, обладает непонятными силами и по-настоящему опасна. Пытаясь всё-таки вызволить пропавший вексель, герой посылает к Сусанне своего брата. Тот возвращается только ночью, сконфуженный — с ним произошло то же самое. Когда брат решается навестить её ещё раз, он обнаруживает полный дом гостей, весь цвет дворянства губернии, и в том числе самого героя, который вместо того, чтобы уехать, оказывается там — то есть засосан в «тину» уже всерьез.

В чём же загадка притягательности Сусанны? Герои сами приходят к выводу, что несмотря ни на что, она ярче, сильнее, интереснее всех вокруг. ‹…›

Физически и психологически Сусанна, несомненно, представляет собой точный, натуралистической портрет ‹…›. Более того, в высказываниях Сусанны о преимуществах русского языка при желании можно увидеть злую и похожую карикатуру на модную эмансипированную московскую еврейскую барышню, любительницу русской литературы с курсов в Герье. ‹…›

…Чехов при написании рассказа опирался на распространенное мнение антисемитского свойства; в первую очередь, рассказ проецируется на популярнейшее обвинение, что евреи спаивают русский народ: отвратительная, богатая, нечестная Сусанна — наследница винно-водочной торговли.

Это обвинение прочно вошло в русское сознание ещё в 1860–1870-е годы через народническую, антикапиталистическую литературу. В 1880-х его подхватывает антисемитская правая пресса, возглавляемая «Новым временем». ‹…›

В сущности, и главная идея рассказа — тайна притягательности героини — соответствует недавно тогда лансированному мнению, высказанного в 1880 году в «Новом времени» Сувориным в знаменитом фельетоне «Жид идет». Это идея о том, что евреи сильнее, живее и талантливее русских и поэтому их надо сдерживать, а то они уже проникли во все важные сферы русской жизни.

В чеховском отвращении к героине просматривается еще более консервативная идея, типа тех, что выражал князь В. П. Мещерский, ультрамонархический издатель националистической газеты «Гражданин», что евреям не надо давать ассимилироваться, что патриархальный и религиозный еврей представляет меньшую опасность, чем русифицированный космополит, потому что он менее социально мобилен и сфера его влияния традиционно ограничена.

Чехов и к своим новейшим, «с живых списанным» героям применяет извечные антисемитские стереотипы, тонко их зашифровывая. Очень важна тема денег: евреи любят деньги. Сусанна вся в векселях и не хочет по ним платить. Даже шкаф с векселями у неё не хочет открываться, жалобно скрипит. Затем, еврей — предатель. Сусанна обманом завлекает и губит. Здесь характерно её имя: библейская Сусанна — невольная соблазнительница. Библейская аллюзия скомкана и намеренно неточна, на самом деле героиня должна бы — по роли своей — быть Юдифью, завлекающей любовью врага своего народа, чтобы погубить его. Именно на обезличивающую связь Сусанны с её генеалогической линией указывает говорящая деталь: Сусанна сидит в дедовском кресле, её не видно в нём — виден только нос. ‹…› Эта гоголевская реминисценция вдруг внезапно и тревожно напоминает о маскулинности, скрытой под внешностью секс-бомбы.