Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В еврейском «вопросе» нет никакого вопроса, — я, русский интеллигент, счастливый представитель державного племени, чувствовал себя бессильным и обреченным лишь на бесплоднейшее томление духа… Сожительствуя с евреями как их согражданин, находясь с ними в постоянных сношениях, личных, деловых, товарищеских на почве совместной общественной работы, я таким образом каждый день буквально лицом к лицу становился перед еврейским «вопросом» — и каждый день с невыносимой остротой испытывал всю фальшь и жалкую двусмысленность моего положения как угнетателя поневоле.

<���…>

Если для самих евреев черта оседлости, норма и прочее являлось роковым и неподвижным фактом, то для меня, русского, она служила чем-то вроде горба на спине. Когдa влез мне на спину «еврейский вопрос»? Я не знаю. Я родился с ним и под ним. Надо всем понять, что конец еврейских страданий — начало нашего самоуважения, без которого России не быть [ЩИТ].

С самого начала Первой мировой войны в стране начали распространяться слухи о том, что причиной военных поражений русской армии является еврейский шпионаж в прифронтовой полосе, которая проходила по всей «черте оседлости». Этих слухи во многом инспирировались немецкой разведкой, которая провоцировала антисемитские настроения, чтобы как можно более озлобить еврейское население против царской власти. Так, в 1914 году, после начала военных действий, немецкие войска сразу же распространили листовки, содержащие призыв к русским евреям восстать против правительства. Эти листовки дали повод русскому командованию, как только русская армия стала терпеть неудачи, возложить ответственность за них на евреев. В 1915 году по приказу Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича началось повальное выселение евреев как «политически неблагонадежного элемента» из прифронтовой полосы вглубь России. Добавим, что обвинения со стороны верховных властей евреев в шпионаже в пользу немцев на деле служили дымовой завесой, чтобы скрыть действительные факты предательства среди русских штатских военных чиновников, а также внутри царского двора, настроенного по преимуществу германофильски.

Антисемитизм все авторы «Щита» характеризовали как чувство гнусное, как «болезнь сознания», отличающуюся упорством заразительностью (акад. Д. Овсянико-Куликовский), <���отмечая одновременно>, что «средства и приемы русских антисемитов — заграничного происхождения (П. Милюков). „Новейшая антисемитическая идеология есть продукт германской духовной индустрии…“ „Арийская“ теория…подхвачена нашей националистической печатью … Меньшиков повторяет мысли Гобино» (Ф. Кокошкин). Доктрина превосходства арийства над семитизмом — «германского изделия» (Вяч. Иванов) [СОЛЖЕНИЦЫН. С. 463].

Несмотря на свою пагубную болезненность и, якобы, «чужеродность», антисемитизм вместе с горестями сотен тысяч евреев, принудительно переселяемых с территорий «черты оседлости» [335] Эта правительственная компания, приведшая к полному разорению десятков тысяч еврейских семей, «де факто» привела к исчезновению «черты оседлости», которая, однако, законодательно была упразднена только после Февральской революции 1917 года. в центральную часть России, неудержимо расползался по просторам Империи, проникая даже в те ее уголки, где о нем ранее слыхом не слыхивали.

В такой обстановке и появился на свет РОИЕЖ — побочное дитя военной истерии и усиления межнациональной розни. Горький был одним из немногих русских патриотов, которые не только понимали, что национальная политика правительства царской России ведет страну к катастрофе, но и во весь голос публично, несмотря на цензуру, осмеливались обвинять его в этом.

Войну, которую вот уже почти два года истребляет миллионы самых трудоспособных людей, уничтожает труды их дедов и отцов, портит плодородные слои земли, — эту войну начали тоже глупость и жадность, матери всех несчастий.

На земле, наглотавшись кровью и плотью убитых, пышно растут цветы ненависти, отравляя нас ядом злобы и безумия.

Особенно ярко вспыхнул злоба во дни военных неудач, и вот понадобилось оправдать эти неудачи, найти виновника их.

Несчастье случилось потому, что воеводы повели солдат в бой без достаточного количества ружей, пушек, и снарядов: рассуждая разумно, справедливо, — воеводы и виноваты. Но виновниками несчастье объявили евреев, ославили их всех предателями и стали внушать эту клевету на целый народ всем русским людям.

<���…>

Темный, раздраженный неудачами, многократно обманутый народ хочет знать — кто же виновник в несчастьях войны?

Ему подставляют еврея и говорят: вот кто!

<���…>

Конечно, среди 5 миллионов евреев, живущих на Руси, есть и плохие люди, но, ведь плохих людей еще больше среди сотни миллионов русских. Плохие люди — вовсе не редкость у нас, редкость — хорошие.

<���…>

На еврея особенно легко клеветать, потому что он беззащитен и не имеет даже тех элементарных прав гражданства, которыми пользуется русский. Русский может жить, где хочет, евреи не могут, их принудили жить в нескольких губерниях, назвали эти губернии «чертой оседлости» и никуда не выпускают за нее. Теперь евреев перегнали в Россию, потому что «черта осёдлости» завоевана немцами.

<���…>

Озлобление, вызванное войной, нуждается в жертве, и вот хитрые люди, желая свалить вину со своей головой на чужую, подставляют нам еврея, как виновника всех наших бед.

<���…>

Совесть русского народа куплена, ослеплена криками о евреях и не позволяет ему разглядеть, кто настоящий враг, где он скрыт.

Это усыпление совести очень выгодно для истинного врага русского народа и очень вредно самому народу.

В эти трудные и страшные дни необходимо, чтобы вся разнопле-менная Русь — и евреи, и татары, и армяне, латыши, литовцы, грузины и украинцы — все жили дружно — и всё дружнее. Нам всем надобно собраться с разумом, силами и перестроить нашу жизнь получше, посвободне. Это пора сделать, давно пора, а то мы погибнем, развалимся.

<���…>

Верить нареканиям и клевете на ближнего — не надо, и не на кого нам надеяться, кроме как на самого себя («О современности» [336] Под этим названием статья Горького была впервые напечатана в журнале «Новый колос» (1916. — № 11. — 21 марта), который власти конфисковали. Тогда заграничный комитет БУНДа в Женеве издал эту статью вместе со статьей Короленко «О мариампольской измене» отдельной брошюрой под общим заглавием М. Горький и В. Короленко «О навете против евреев» (1916 г.). В том же году статья была опубликована в Париже в газете «Новое слово». [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 246–249]).