Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

Именно из этого, как кажется, проистекает время от времени эксплицируемое отрицание символистами Льва Толстого.

В п е р в ы е: Toronto Slavic Quarterly. 2012. № 40. С. 7–22. Существует также вариант на французском языке: Un autre Tolstoï / Traduction d’Hélène Henry-Safier // Un autre Tolstoï / Publié sous la direction de Catherine Depretto. P., 2012. P. 109–119.

1910 год во многом стал рубежным для русской литературы, особенно литературы русского модернизма. Это известно достаточно хорошо. Но вот что именно следует учитывать в качестве определяющих событий — это решает для себя каждый аналитик, обращающийся к актуальности такого времени. И если мы зададимся вопросом, что, собственно говоря, принес 1910 год русской литературе, то убедимся, что среди самых разнообразных его свершений довольно легко увидеть ряд событий, укладывающихся в отчетливо выраженную линию, где не так уж сложно увидеть причинно-следственные связи. Поскольку новейшая «Летопись литературных событий» до него еще не дошла, воспользуемся старой, опубликованной еще в 1972 г. [1293], и перечислим их. В январе появились «О прекрасной ясности» и «Первая книга рассказов» М. Кузмина, Л. Толстой дал свою известную оценку стихам Игоря-Северянина. В феврале умерла В. Ф. Коммиссаржевская. В марте и апреле Вяч. Иванов выступает с докладами в московском Обществе свободной эстетики и в петербургском Обществе ревнителей художественного слова, о чем мы еще будем говорить подробнее, выходит первая книга стихов М. Волошина и сборник «Студия импрессионистов». В апреле появляются «Кипарисовый ларец» Анненского и «Жемчуга» Гумилева. В мае — второе «Собрание стихов» З. Гиппиус, «Символизм» Белого и первый «Садок судей». В июне «Заветы символизма» Иванова и «О современном состоянии русского символизма» Блока публикуются в «Аполлоне», после чего следует значительная дискуссия, о которой см. ниже. В июле выходят «Луг зеленый» Белого и «Русские символисты» Эллиса. В августе ничего значительного с точки зрения нашего интереса не отмечено. С сентября Брюсов начинает заведовать литературным отделом «Русской мысли». В октябре появляется «Вечерний альбом» Цветаевой. В конце октября и в ноябре — уход и смерть Льва Толстого. В декабре выходят «За синими реками» Алексея Толстого (более ранний первый том «Сочинений» не является для нас существенным).

Что сюда не попало? Смерть Врубеля 1 апреля. Окончательное прекращение «Весов» и «Золотого руна», которые формально завершили издание двенадцатыми номерами за 1909 год, но фактически «Весы» закончились в марте [1294], а «Руно» — в конце июня [1295]. Исчезновение «с земного плана», как говорили оккультисты, А. Р. Минцловой, многие годы серьезно влиявшей на русскую литературу [1296]. Ну и некоторые другие события, которые представляются нам значительными для литературной истории этого года.

Но на самом деле, как то обычно и бывает в истории литературы, события, принявшие лавинообразный характер именно в 1910 году, имели свои корни в относительно недавнем времени. Нам представляется, что исходным пунктом, от которого имеет смысл вести литературную генеалогию 1910 года, является конец 1907-го.

17 октября этого года умерла жена Вяч. Иванова, писательница Л. Д. Зиновьева-Аннибал, что сильнейшим образом воздействовало не только на его личную жизнь, но и на весь строй литературных планов. По возвращении в Петербург и состоявшихся там 25 октября похорон, 1 ноября М. А. Кузмин записал в дневнике: «Зашел к Вяч<���еславу> Ив<���ановичу>, там эта баба Минцлова водворилась» [1297]. Именно с ней (а также с В. К. Шварсалон и Ал. Н. Чеботаревской) Иванов в начале 20-х чисел ноября поехал в Москву выполнять одно из решений, принятых вместе с покойной женой. Его падчерица записывала: «Числа 26 мы поехали в Москву. Вячеслава приглашал редактором в „Золотое Руно“ Рябушинский, они с Мамой тогда долго думали и решили, что нужно принять это приглашение — согласиться, т. к. нужно принять журнал, который можно направлять, пока нет своего журнала» [1298]. 26 ноября тут названо явно по ошибке: Иванов был в Москве не позже 20-го [1299]. Существенно, что все эти дни к нему постоянно приходила Минцлова и, видимо, наставляла в неотложных делах. Результатом переговоров явился написанный 23 ноября «меморандум», составленный Ивановым, согласно которому он получал практически полную редакторскую власть в журнале [1300]. Однако в конце концов Рябушинский властью делиться не пожелал, что было изложено в дневнике М. А. Волошина:

Когда, после утверждения всех условий с Рябушинским, Вячесл<���ав>, узнав об редакцион<���ном> анонсе без его ведома, пришел к Ряб<���ушинскому> заявить о неконституционности его поведения, Рябушинский так был изумлен, что в тот же вечер собрался у него консилиум врачей, которые ему посоветовали отправиться в кругосветное плавание. Он сказал Вячеславу, что в этом случае он на шесть месяцев прекратит функционирование «Золотого Руна».

— Я ведь трачу на него тысячи. Я хочу получать удовольствие за свои деньги. Я шутя бываю в редакции. Это меня развлекает.

Вячеслав ответил ему, что в таком случае он упустит единственный случай иметь его редактором. Иначе же он оснует свой собственный журнал. За час до отъезда в Петерб<���ург> Вячесл<���ав> снова был в «Золотом Руне», и дело разошлось окончательно [1301].

Таким образом, идею стать единовластным редактором большого журнала Иванов отбросил, но напряженные искания идейного плана у него только ширились. Плодом этих исканий явился дважды прочитанный в Москве в марте 1908 года доклад «Символизм и религиозное творчество», из которого выросла принципиальнейшая статья «Две стихии в современном символизме», опубликованная в третьем-четвертом и пятом номерах «Золотого руна» [1302], о мистических контекстах которой уже достаточно подробно написано Г. В. Обатниным [1303]. Ею Иванов начал путь, приведший в конце концов его к ситуации 1910 года.

Следующий момент, на котором следует остановиться, — весна 1909 г. и то, что за ней последовало. Первоначально события, нас интересующие, выглядели не слишком важными. Судя по всему, в марте (точная дата, к сожалению, неизвестна [1304]) Вяч. Иванов начинает читать для молодых поэтов лекции по теории стиха, которые вспоминавший об этом Вл. Пяст именовал «Про-Академией», а более поздние исследователи предпочитали называть просто Академией Стиха. Тогда же С. К. Маковский начинает еще очень нерешительные переговоры о создании давно мечтавшегося сугубо «петербургского» модернистского журнала. В августе эти переговоры приобретают уже вполне конкретный характер: 5 августа, после второго редакционного собрания, начинается приглашение сотрудников. В августе же москвич Э. К. Метнер получает от Ядвиги Фридрих и ее родных деньги на учреждение издательства, названного «Мусагет», которое явно претендовало на то, чтобы занять место слабеющего «Скорпиона» (в скобках отметим, что его активные участники, прежде всего Андрей Белый и Эллис, уговаривали Метнера в первую очередь организовать журнал). Однако, по справедливому наблюдению исследователя, «не меньше значило устное слово „мусагетинцев“, звучавшее в разных аудиториях и прежде всего в редакции издательства на Пречистенском бульваре» [1305]. Связующим звеном между этими двумя предприятиями оказывается А. Р. Минцлова, которая, с одной стороны, продолжает систематически общаться с Ивановым, все более и более активно обещая ему неведомые откровения, а с другой стороны — становится ближайшим наблюдателем, а отчасти и деятелем рождающегося «Мусагета» [1306]. В воспоминаниях Андрея Белого рассказывается о том, как она превращала издательство в экзотерический круг эзотерического братства, во главе которого должны стоять Белый и Иванов (или Иванов и Белый), а посредником между ними и «иными учителями» должна была стать она сама. Однако этот «мистический треугольник» просуществовал недолго: к весне 1910 года Белый вообще перестает верить в «сказки Минцловой», да и отношения Иванова с нею значительно ослабевают.