Марк Уральский - Бунин и евреи

Приписки на полях: «Боюсь, что это письмо Вас не застанет. Пишу на всякий случай. На всякий случай адрес наших друзей в Базеле. Doctor Elsa Mailer (Эльза Эдуардовна) Tiillenger str.56, Basel Suisse. Если что будет нужно Ангелиночке, и я в состоянии буду сделать, сделаю».

Следующее письмо, полученное Буниным от Марка Алданова, написано уже из Лиссабона, где он ожидал парохода в Нью-Йорк. В нем он опять поднимает вопрос о переезде в США.

13 декабря

«…Я понимаю, как Вам трудно собраться в Америку: дороговизна жизни, переезд, риск и т. д. Однако, если Вам, по бытовым условиям, будет очень тяжело в Грассе (недостаток еды, топлива), то не переедете ли Вы временно в Лиссабон? <���…> Знаю, что сюда въездную визу получить трудно. Однако <���…> дадут и Вам».

В этом же письме упоминается Нобелевская премия, поскольку в 1937 г. Бунин по своей инициативе выставлял кандидатуру Алданова. Теперь Алданов пишет:

«…Имеете ли Вы известия о Зайцевых? Где Мережковские? Я считал весьма возможным, что он в этом году получит Нобелевскую премию… Кстати, уж будьте милы: в этом году тоже напишите заказное письмо в Стокгольм: никаких надежд не имею, но ведь покупал же я билеты в Национальную лотерею. <���… > Редакцию Вы знаете: переведен на 23 языка, есть статья в “Британской Энциклопедии”. Я никогда не просил бы, если б Вы этого первый не сделали».

Бунин 22 декабря записывает в своем дневнике:

«Письмо от Алданова из Лиссабона (послано 13 Дек.). 1Цетлины тоже в Лиссабоне, визу в Америку еще не получили. Алдановы уезжают 28 Дек.)» 91.

27 декабря , накануне отъезда из Лиссабона в США, Алданов писал Вере Николаевне:

«…Мы завтра уезжаем на португальском> пароходе. <���…> В третьем классе, но получили каюту на двоих… Перспективы в Америке не блестящие. <���…> Я всё же думаю, что какое-нибудь издание мы там наладим. <���…> Сведения Ваши о нужде писателей – удручающие. Особенно я боюсь за Зайцевых, которых так люблю.

<���…> Если я буду зарабатывать деньги в Америке, попытаюсь участвовать и в деле помощи оставшимся».

На это письмо Бунин пишет Алданову:

«…Дорогой, милый друг, нынче (8 янв<���аря>) получено Ваше письмо В<���ере> Н<���иколаевне> от 27 дек<���абря>. Да хранит вас Бог в пути – Вас и дорогую Т<���атьяну> М<���арковну>. Ваше письмо с советами давно получил, спасибо. Рассказы не посланы Вам мною по боязни – дойдут ли? – почта теперь плохая. У меня теперь готова новая книга в 25 новых рассказов (все о любви!), из коих только 9 было напечатано в газете, называется по первому рассказу чудесно – “Темные аллеи”. Но куда, куда их девать! Надеюсь переслать вам копии их – для хранения (ибо Бог ведает, буду ли жив, здоров). <���…> мне будут посылать немного на мою нищету от Комитета Толстой <���Толстовский фонд – М. У.>, но пока еще ничего нет, а холодно, страшно холодно и голодно, а В<���ера> Н<���иколаевна> бледна как полотно. <���…> Горячо целую вас обоих. <���…> Ваш Ив. Бунин».

Последнее письмо Буниной 1940 года – от 15 декабря , было отправлено уже на адрес А. Н. Прегель в Нью-Йорке. Оно начинается с поздравления по случаю дня рождения Шурочки. Затем следует подтверждение, что из неоккупированной зоны в оккупированную можно посылать «почтовые переводы до 2.000 франков» и подробный отчет об удручающем финансовом положении их общих знакомых, литераторов-эмигрантов:

«…Помощь Тэффи необходима <���…> Чек, посланный д<���октором> Долгополовым, видимо, не попал в руки Фаины Осиповны – месяц тому назад она просила меня выслать ей эти деньги… Александра Львовна 92известила, что посылка денег запрещена. Мережковские получают из мэрии по 8 франков в день на человека. Лоло гонят с квартиры. Даманская в полном отчаянии – так и не дошли до нее 300 франков из По. Зайцевы известили “besoin de provisions et d’argent” 93<���…>. Ремизовы и Шмелев тоже без всяких средств. От Алексея Петровича Струве знаю, что Рощин94, Михаил Струве и Лоллий Иванович Львов 95без работы. Относительно писателей из “Объединения” 96у нас имеется мало сведений: Ладинский 97уехал из нашей зоны, адреса не оставил. Адамович в Ницце, слышала, что он нуждается. Червинская 98в La Favi re 99, Яновский в Тулузе. Кнут 100в Тулузе. Варшавский 101в плену. Об остальных ничего не знаем, никто почти не пишет».

Письмо Буниной, несмотря на описанные бытовые трудности и дурные вести о близких 102– «За один месяц три смерти!» – заканчивается на весьма оптимистической ноте:

«…Встаю я с солнцем, слава Богу, оно теперь встает не рано, и часто на рассвете ухожу на базар, и как этот час бывает несказанно прекрасен. Во всем есть и хорошая сторона, умей только отыскать ее. Еще раз шлю Вам поцелуи, приветы, поклоны, всем на выбор. Да хранит Вас Бог. В.Б.».

Далее следует приписка рукой Бунина:

«Дорогие мои, обнимаю Вас от всей души. Передайте мои поцелуи Алдановым. Храни Вас Бог».

В новом 1941 году Вера Николаевна опять-таки говорит «о делах», сообщая пофамильно (Лоло, Даманская, Тэффи, Зайцевы, Рогнедов, Ивановы и др.) «…все, что я знаю о тех, кто по ту сторону < имеется в виду оккупированный немцами Париж и вишистская часть Франции – М. У.>», – а затем в первых январских письмах 1941 года дает «Милой и дорогой Марье Самойловне… отчет о нашей маленькой жизни» на «Жанетте».

13 января:

«У нас уже в три мясные дня нет мяса. Сегодня спасались колбасой, я больше вприглядку. Зато получили <���неразборчиво> масло сливочное и вместе с ним кус-кус. Морковь исчезает, сегодня на рынке удалось достать лишь фрукты. Пока есть капуста. Но лука – нет, чеснока тоже нет. Относительно картофеля – время до открытия Америки <���т. е. полное его отсутствие – М. У.>. Много фиников, есть мандарины, яблоки, но дорогие. Сыр я сегодня видела, но купить не могла: теперь каждый обыватель должен быть приписан к какому-нибудь магазину, и может покупать тот или иной продукт не только по карточкам, но и в одном только своем магазине. Очередь большая за кониной и перед колбасными < изделиями – М. У.>. Пропали все консервы с овощами. Остались лишь фруктовые соки. Здоровье мое не очень хорошо. Бывают и припадки <���сердечные – М. У.>. Сижу на строгой диете. Устаю быстро. Утомляет беганье по магазинам. Стояние в мясном, в счастливые дни, когда он открыт. Из конфет остались лишь fruits confits 103, но они дороги. Марг<���арите> Авг<���устовне> и Лене дано молоко – это украшает и наш утренний завтрак. Леня меня очень радует в духовном отношении. Он поддерживает атмосферу. Много работает над своей книгой. Старается вести правильный образ жизни. Не расходует зря своих сил. Редко куда выезжает. В Каннах еще не был. Если бы было настоящее питание, то, вероятно, он бы быстро поправился. Но все терпимо, если он будет вносить в общий котел 300 фр<���анков>. Бесплатно ему жить, где он живет, нельзя. Вы знаете его средства. <���…> Да, Лене разрешено жить до 1 апреля. Но я надеюсь, ему продлят. Сегодня вызывают Алю <���Бахраха – М. У.> в полицию. Читала в последнее время Чехова. Понятно, почему у нас произошла революция. Много замечательного он написал. И когда читаешь его сплошь, то понимаешь, что главная беда это в безрелигиозности всей жизни. От нее <���религии – М. У.> все качества. Жизнь должна быть проникнута религиозным, так сказать, ощущение, а без этого будет то, что есть в мире. Гуманизм без религии – слабая вещь. Но, конечно, религия должна быть свободна от всяких изуверств и свободна до бесконечности. И каждый человек должен быть бы внутренне свободен и религиозен, но это, конечно, утопия. <���…> А у Илюши <���Фондаминского> нет больше книг 104. А Софья Михайловна З. 105заболела, видимо, затяжной болезнью. Все шлют дружеский привет. Мужчины <���Бахрах и Зуров> целуют Вашу руку. Кланяются все Мих<���аилу > Ос<���иповичу>. Мы с Яном обнимаем Вас».