Владимир Рудинский - Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Здесь встает вопрос о расе. Но австронезийские языки (и шире, пользуясь терминологией великого лингвиста и этнолога, патера В. Шмидта, австрические, то есть австроазийские вместе с австроазиатскими) по своему употреблению охватывают по меньшей мере три расы: кавказоидную, монголоидную и негроидную.

Очевидно, белые завоеватели, смешавшись с коренным населением, передали ему свой язык, как язык носителей более высокой культуры. Их первоначальный этнический тип очевидно лучше всего сохранился в самой удаленной, крайней части их проникновения, у полинезийцев, с их светлой кожей и высоким ростом.

Эти идеи я изложил в печати два раза: по-русски в журнале «Возрождение» № 243 за 1974 г., в статье «Непризнанные родственники индоевропейцев» и по-французски в журнале «Orbis», том 16, № 2 за 1967 г.

Никакой критики, вообще никакого отзыва со стороны ученого мира не последовало. Хотя вопрос-то весь, во всяком случае, важный.

Оговорюсь, что мои выводы резко расходятся с несостоятельными и необоснованными попытками реконструкций австронезийских корней, предлагаемыми американцами как Дайен и Грейс и их скандинавским последователем Далем.

«Наша страна», Буэнос-Айрес, 30 декабря 1995, № 2368, с. 2.

Статья вторая

Относительно путей передвижения предков австронезийцев, можно привести два вне- лингвистических соображения.

Китайские летописи свидетельствуют, что китайцы занимали свою теперешнюю страну, – двигаясь, очевидно, с севера, – вытесняя какой-то прежде обитавший там народ. И из некоторых приводимых ими данных вытекает, что язык этого народа состоял из двусложных слов, – что и соответствует первоначальному языку австронезийцев.

С другой стороны, крайние на северо-западе племена австроазиатов (то есть ближайших родственников австронезийцев) живут в китайской области Юн-нань. Исходя из чего, ученые признают, что прежним местом рассеяния этих племен был южный Китай. А откуда они туда пришли?

Перенесемся теперь на другой материк, – в черную Африку. Ее экваториальная и южная часть заняты племенами банту, среди языков которых самым распространенным является суахили.

Применим тот же метод, что и к малайскому: проследим отражение в нем индоевропейского звука bh. Он, этот звук, как мы видели, в латыни принял форму f. Любопытно, что в суахили мы наблюдаем то же самое.

Сравним следующие слова: лат. fugo «обращать в бегство» – суах. fukuza «прогонять», «изгонять»; лат. furo «быть вне себя» – суах. fura «свирепствовать», «бушевать». Мы видели отражение в малайском индоевропейского корня bhendh, – представленного в немецком binden «связывать»; в суахили мы имеем fundika «затягивать узел», «завязывать». Корень bhei – «бить» в малайском представлен как buang «бросать» (вероятно, из bhoio), в суахили как fua «бить». Интересно, что и другие звуки, которые в латинском дают f, имеют ту же самую судьбу и в суахили: лат. fingo (из dheigh-) «лепить из глины» – суах. finyanga «то же самое»; лат. fendo «ударять» (из guen-) – суах. fyanda «ушибать», «причинять боль»; лат. ferus «дикий», fera «дикий зверь», ferox «свирепый» – суах. fyeruka «становиться злым», «сердиться».

Добавим, что исследователи констатируют у племен банту более светлый цвет кожи, чем, скажем, у суданских негров; и что их легенды говорят о пришедших с севера завоевателях, принесших будто бы с собою более высокую культуру.

Чисто языковые факторы наводят на мысль, что и австронезийцы (вместе с австроазиатами), и банту находятся в родстве, по крайней мере с точки зрения языка, с индоевропейцами. Причем в родстве гораздо более близком, чем то, – бесспорное, – которое Иллич-Свитыч обнаружил в недрах ностратической семьи.

Третьим членом той же, – так сказать расширенной индоевропейской семьи, – мог бы быть язык айнов, тоже обнаруживающий сходство с индоевропейскими.

Здесь, однако, применить тот же метод сравнения, – через звук bh, – было бы трудно. Звука b, да и вообще звонких согласных, у айнов нет. Можно бы сопоставить немецкое Bein, английское bone «кость» с айнским pone тж. Или наше бровь с айн. rau тж, учитывая, что в айнском языке, как, например, и в финском (и в малайском) комбинация из двух согласных в начале слова невозможна.

Белые и бородатые айны представляют собою, во всяком случае, исключение в том районе, где обитают. Некоторые ученые так и считают, что это – остатки народа, оттесненного откуда-то с юго-запада, из более благоприятной климатической зоны.

Итак, следовало бы перестроить нынешнюю классификацию языков, признав существование более обширной индоевропейской семьи. Впрочем, я-то бы предложил заменить ее название, – и крайне громоздкое, и весьма неточное, – старым и куда более удобным термином арийская. То, что немцы при национал-социализме это слово употребляли в одиозном (и вовсе неправильном) смысле, не должно бы играть никакой роли: оно было создано задолго до того и сперва совершенно лишено приданного ему ложного оттенка.

Это был бы переворот в лингвистике, особенно если увязать его с теорией Иллича-Свитыча. Но дело этим не ограничивается.

Анализ словарного состава показывает наличие еще более обширной группы, или нескольких групп возможно все равно общего происхождения.

Связи намечаются, с одной стороны, между японским языком, находящимся на отшибе на Дальнем Востоке, в котором есть слова, общие с малайским и с индоевропейским праязыком. А с другой стороны, – что совсем уж неожиданно, – с языками Нового Света. Приведем опять же примеры, но уже не исходя из принятой нами до сих пор системы.

Возьмем греческое слово oikos (из более старого uoikos) «дом», родственное латинским словам vlcus «деревня» и villa, а также и нашему весь в смысле «деревни».

Сравним названия «дома» в индейских языках: гуаранийское oga, алгонкинское wigwam, и прибавим эскимосское iglu. В них произошло, – по-разному, – упрощение группы oi, а согласный к перешел в g. Но тут надо заметить, что в некоторых других языках Южной Америки есть формы того же слова uka, oka и aka.

Или вот другие примеры. Гр. nekys «труп» и название «мяса» в соответственно японском, эскимосском и ацтекском языках: niku, ныка, nacti. Сходство столь велико, что трудно его приписать случайности.

У «мяса» есть и другое название (понятно, что для наших дальних предков, живших охотой, этот термин имел особое значение): санскритское mamsam «мясо», малайское mangsa «добыча», «жертва», эскимосское мысик «топленый жир», ацтекское mazati «олень». Хотя смысл и разный, а свести его к первоначальному общему понятию легко.

Стоит отметить, что особенно часто совпадают в целой серии разных и удаленных друг ото друга языков названия животных, иногда и птиц, а также растений: все это опять же были вещи, жизненно важные для примитивных народов.