Владимир Рудинский - Вечные ценности. Статьи о русской литературе

А вот, например, нашему слову голова, от корня *ghel-, соответствуют малайские hulu – «голова», из *ghe:lu:s, и haluan – «нос судна», из *ghelô:ua. Не менее любопытно и малайское huma – «неполивное поле», «распаханная целина», из *ghe:mos, – ср. русское земля, латинское humus —«почва».

Мы покончили с придыхательными; ну, а с простыми звуками и того проще, хотя, конечно, не всегда сразу признаешь соответствующее слово в новом одеянии. Например, греческое bolbôs – «лук» по-малайски имеет форму bawang – «лук», «чеснок». Это потому, что *bolbòs стало сначала произноситься как *boubos, а потом b начало артикулироваться как w; на конце же слова —os под ударением всегда превращается в – ang (см. beruang, berang-berang). Греческое же слово, очевидно, очень точно сохранило древне-индоевропейскую форму.

Простое d мы можем видеть на примере малайского dua – «два» < *dù:uo. Тут уж сходство так очевидно, что его не заметить никак нельзя. Что же, ученые и заметили; но оно у них как-то получается (вопреки, например, Боппу, который был не просто ученым, но ученым гениальным, – а это, как говорится, две большие разницы), что это ничего не значит и ничего не доказывает.

Простое g? Например, малайское getah значит «клейкий сок», < *gùtta:, а по-латыни gutta это «капля»; по-малайски gelembung значит «пузырь», < *gelobhu:s, а по-латыни globus это «шар»; по-малайски gelak это «смеяться», < *géleo:, а по-гречески gelào: будет то же самое.

Нет затруднений иск. Скажем, по-малайски «буйвол» называется kerbau < *kereuéios, и это – то же самое слово, что русское корова и еще больше латинское cervus – «олень», из *kereuos.

Русскому лаю соответствует малайское laung – «громко кричать», из *laiò; греческому làiphos – «парус» – малайское lajar тож, представленное, кстати, во всех австронезийских языках, из *laibhôs. Здесь bh изчезло после йота, а конечное ng превратилось в г в силу ассимиляции с начальным l.

Надо еще отметить, что в малайском 1 исчезает перед согласными. Почему мы и имеем agar-agar – «вид съедобных водорослей», из *algà: – ср. латинское alga – «водоросль»; muda – «молодой» < *mé:ldos – сравни старославянское младъ < *meld-.

Что до m, отметим menung – «размышлять» < *menô:, русское мню, из индоевропейского корня *men – «думать». Или вот еще mangs-a – «добыча», «приманка», из *mémso:m – русское мясо.

«Погодите», – могут мне тут сказать, «ведь это, кажется, как раз заимствование из санскрита?»

Вот тут и хорошо вспомнить поговорку: «Кажется, так перекрестись». Ученым это и вправду кажется, но только это невозможно. Потому что на Соломоновых островах, куда индийская культура бесспорно никогда не проникала, и где туземцы о санскрите ни при какой погоде, несомненно, не слышали, например, на острове Эддистон, в меланезийских языках, на которых там говорят, есть слово masa – «плоть», «мясо». Значит, ничего не поделаешь, слово-то это исконно австронезийское.

Что касается до n, мы находим в малайском najam – «лемех», из *nòghio:m, родственное русскому нож. Находим и другое весьма интересное слово nusa – «остров», из *né:sos; вспомним, что по-гречески né:sos значит то же самое.

Читатель, быть может, начинает удивляться: «Да неужели этого никто до сих пор не заметил?»

Как факт, автор этих строк про данное слово упоминал в небольшой статье, опубликованной в 1967 г. в бельгийском лингвистическом журнале «Орбис». А в остальном, да, – до 1970 года никто не замечал.

А в 1970-м? В 1970-м, знаменитый американский лингвист Исидор Дайен заметил; подумал над этим делом… и пришел к выводу, что никакого родства между австронезийскими языками и индоевропейскими ни это слово, ни несколько десятков других, которые он нехотя перечислил в своей ученой статье под чрезвычайно длинным названием, отнюдь не доказывают…

Скажем читателю по секрету: удачно, что родство русского языка с индоевропейскими давно признано и доказано! А то теперь ученые пошли такие осторожные и требовательные, что вряд ли бы мы могли им это доказать, если бы оно понадобилось…

Заметил Дайен и слово penuh – «полный» < *pélnu:s – старославянское плѣнъ, латинское plenus, из *plnos. Конечно, оно его тоже ни в чем не убедило. Из других слов, начинающихся на p, приведем еще малайское panah – «стрела», из *pétsna: – ср. латинское penna – «перо», «стрела», из *petsna:.

На r начинаются малайское raung – «реветь», из *rouò: ср. русское «реву», raba – «сердиться», из *rabhéo:, ср. лат. *rabio, – «беситься».

На s, sulung – «первый», из *solù:s, лат. solus – «единственный», или, скажем, seruling – «дудка» < *suoroilis – ср. старослав. свирѣль, от корня *suer – «шуметь». Эти слова от внимания Дайена ускользнули, но поразительное сходство малайского susu – «сосать» < *sé:uso: со славянскими словами, как русское сосу, он все же отметил; наоборот, малайское sesap тож, из *seusùio:, осталось для него незамеченным.

Нам остается еще t, также не составляющее трудности; малайское tumbuh значит «расти», из *tù:muo:, а по-латыни tumeo значит «пухнуть», «раздуваться»; малайское tabung значит «сосуд», «банка», из tubù:s, а латинское tubus – «трубка», «ствол».

Оговоримся, что мы приводим все время один – два примера там, где их легко бы привести и десять, и двадцать, и больше. Но ведь тогда сколько бы и места понадобилось!

Отметим все же два интересных явления, которые своей регулярностью убедительно подтверждают родство, а по своей неожиданности отчасти объясняют нам, почему же это родство до сих пор ухитрились не заметить и не признать.

Между гласными, в середине слова, g превращается в k, а n в ng : aku – «я» – из *égo:m – лат. ego тож; makin – «больше» из *mégis – лат. magis тож; кики – «коготь», из *ké:go:m – русское коготь, от корня *keg-; bakar – «жечь», из *bhegôr – немецкое backen – «печь», из *bhegô:; angin – «ветер», из *anis, angan – «сознание» из *àna: – греческое ànemos – «ветер», латинское animus – «дух», anima – «душа», из корня *ane-; lengan – «рука (от кисти до плеча)», из *(o)léna : – гр. o:lé:ne: – «локоть», из *olena:; lenga – «кунжут», из *lénos – старослав. лѣнъ – «лен».

Каких доказательств родства между языками вообще требуют современные ультра-модерные лингвисты, это мы затрудняемся сказать. Уж очень много новых школ с хитрыми названиями теперь расплодилось, и уж слишком сложную и темную для непосвященных терминологию они употребляют; впрочем, мы не совсем уверены, что они и сами друг друга, а то и самих себя, понимают.

Но с точки зрения классической лингвистики, как ее практиковали признанные мастера, создатели сравнительного языкознания, основным доказательством служит, если у двух данных языков, или у двух данных языковых групп, главный запас слов, самых повседневных и употребительных, представляет между собою явное сходство, и если между этими словами, с одной и с другой стороны, можно установить наличие регулярных фонетических соответствий.

Между прочим, ту же самую точку зрения формулировал один из самых замечательных лингвистов современности, американец Джозеф Гринберг, применительно к африканским языкам, составляющим его основную специальность.